Junjou Romantica dj - Theater Chika Chika

[Пожирательница Собак]

www.mediafire.com/?gjlfyzyo2j3

Получила это по чистой случайности... По этой додзе есть и CD drama - не помню точно, в какой из частей, но есть. Если порыться по ссылкам, которые я дала раньше, то можно найти (хотя для этого придётся скачать ВСЁ).

И в качестве бонуса картинки... Звиняйте, если повторюсь.





















А это отрывок из новой главы, которая вышла в декабре... Спойлер: здесь Мисаки говорит, что хочет быть вместе с Усаги, если не ошибаюсь ^__^ Ыыы, скорей бы её всю получить...

---

С Новым Годом всех!)))

[Приду за тобой]

sekai-ichi.jp/pop1228.html кто-нибудь знает, что за информация здесь дана? *кхе-кхе*

@темы: вопрос, информация

---

[Пожирательница Собак]

Говорят, что в Китае нет гомосексуализма, но почему-то именно на китайских сайтах можно найти свежие новинки из яойной манги ^___^
Это - то ли 5, то ли 6 роман Фуджисаки Мияко по "Чистой романтике" с рисунками Накамуры Синдзюку. Самого текста нет (ну да он на японском языке), но зато есть картинки, которые всё объясняют ))

tieba.baidu.com/f?kz=496364039

С Новым Годом!

@темы: Новелла, косплей, фанарт

---

... Цветы и кофе: по обе стороны улицы.

[SIBYI]

Название: Сквозь лепестки.
Автор: SIBYI
Beta: alisa-chuchi
Fandom: Чистая романтика.
Персонажи: Новаки/Хироки.
Жанр: ангст.
Рейтинг:G
Размер: драббл.
Статус: закончен.
Disclaimer: …так и быть: пусть кто-то зарабатывает-с!
От автора: …. Надежда – последний осадок, выпиваемый нами со дна горечи… (С) Антонио Перес.

От вчерашнего дождя не осталось и следа.
За окном, облепленным ароматным разноцветьем, суматошно бликует улица. Лакированная радуга автопотока и вычурная мешанина вечно спешащих прохожих. Дорогие твидовые пиджаки, флиртующие с изысканными шпильками и простецкие мокасины, увивающиеся за девичье-тугой джинсовой попкой…
Две форменно-смущающиеся старшеклассницы никак не сделают нехитрый выбор, растерянно переводя две пары смеющихся глаз с ярких цветочных охапок, покорно ожидающих своих новых временных хозяев, на их продавца.
Такой высокий. Даже для европейца.
Симпатичный и вежливо-улыбчивый.
С искрящейся грустинкой в добрых и покорных глазах.
Сильные и красивые руки удивительно бережно управляются с деликатной работой: осторожно потянуть палево-облачную хризантему, поддерживая цветок под предбутонье. Дать возможность полюбоваться, присоединить к ней еще несколько, аккуратно подрезать. Неуловимым движением руки собрать пушистых красоток в изящно-торжественный предмет настоящей роскоши, где чуть горчащий аромат стеблей не мешает наслаждаться медовыми дождинками случайных капель на лепестках…
Крохотное кафе напротив. Там происходит что-то… такое… отчего юноша-продавец застывает с пучком памелы в руке и оборвавшимися на полпути финально-благодарственными словами…
Хороший продавец не только предвосхитит выбор клиента – но и сделает все, чтобы клиент возвратился еще…
Но не в этот раз.
Тот человек напротив… Он так похож на… Юноша сглатывает это имя…
Просто невозможно!
Нелепая шляпа, поднятый воротник и смешная оправа… Они не могут скрыть… этих огромных, в полмира, глаз. Цвета крепкого чая и нескольких самых сокровенных и жарких ночей…
Таких беззащитных и упрямых. Настороженно-открытых и …недоверчивых.
И таких бесконечно любимых…
Хихикающие старшеклассницы щебечут не столько над букетом, сколько для его автора.
Самая смелая уже почти коснулась рукава, и, запрокинув голову, ждет ответа на свой рискованный вопрос…
Юноша весь там, за гранью зеркального французского окна напротив. Не скрываясь и еще боясь обрадоваться, пытается получше рассмотреть…
Эти глаза… Ошибиться невозможно… Глядеть, не мигая…
Напряжение густых черных ресниц вспугнул промчавшийся микроавтобус…
Пусто.
Никого…
Манящий мираж в наивном камуфляже исчез вместе с отчаянным призывом «Не уходи».
Хрустящие купюры и новый клиент.
Рваное дыхание и подламывающиеся колени.
Хиро-сан…
Я знаю.
Это был Ты.

@темы: драбблы, фанфики

---

... несколько слов о первой любви..

[SIBYI]

Название: Я соблазнил его сам.
Автор: SIBYI
Beta: alisa-chuchi
Fandom: Чистая романтика.
Персонажи: Акихико/Хироки
Жанр: романс, ангст.
Рейтинг: NC-13
Размер: драббл.
Статус: закончен.
Disclaimer: все уже кому-то принадлежит.
От автора: .. … окончилось все так, как начиналось. И на губах осталась только – малость.

…Я знаю его сто Вечностей.
Каждая из которых – радость и боль.
Радость – оттого, что Он есть.
Боль же всегда сопровождает все мои сны и мысли…
Он – есть.
Но мне никогда не было места в Его заповедном мире.
И моя левая ладонь до сих пор хранит хрупкие отпечатки Его невольного порыва.
Я помню этот сумеречный переулок, по которому спешили два замерзших мальчика. С одной парой перчаток на двоих.
Я жертвенно и мучительно переживаю все Его увлечения. Тайные и явные.
Он никогда не делился со мной.
Ни протоном Своих стремлений. Ни атомом Своих истинных желаний.
Всегда кто-то.
И мы.
Один из которых - просто друг.
Который навсегда остался в секретном зеленом убежище.
Мне не догнать…
Да я и не пытаюсь.
Но каждый миг я иду на эту голгофу наших непереносимо дружеских встреч, которые потом тщательно разбираются на фантомные знаки, в тщетных поисках едва ощутимой вибрации того, что, возможно, вот-вот начнется. И кончики моих пальцев покалывает.
От безысходности.
Я ищу скрытый смысл в каждом взмахе Его ресниц. И холодею оттого, что не нахожу его.
Если бы Он был цветом…
Как много белого…
Холодного и обволакивающе-неспокойного. С тонкими и ранящими переливами Его инопланетных глаз…
Он познает мир.
Я стараюсь быть хоть крохотной Его частью. Но другие события и люди все время выбрасывают меня далеко за его пределы.
Не постигаю, как я только осмелился тогда…
В темной от сдвинутых штор и моего страха комнате…
Быть Кем-то, Кто дорог Ему по-настоящему. Знать, что эти стоны и движения – краденые.
Мне останется лишь эта цепь багровых островков на моих бедрах. Бледнеющая с каждым прожитым без Него днем. И Его экстатический, звенящий шепот, оставляющий на моем едва бьющемся сердце глубокие следы Другого имени.
Но я упрямо краду Его безответную любовь, упиваясь этими мигами фальшивой близости…
Наши тела давно сомкнулись в естестве похоти.
Но наши души…
Его– бастион, за которым идет мрачная и жестокая война. С такой же, как и у меня, волчьей и бесконечной тоской…
Моя – давно изодрана в клочья… И ее умирающие лепестки тают в глубине Его скрытых повязкой глаз. Хочу, чтобы она осталась там навечно. Я готов быть кем угодно – даже Тем, Другим. Лишь бы тепло Этих ладоней давало слабый ток моим холодеющим руслам…
Он шепчет Другое имя…
И он почти поверил в реальность недостижимого…
А я…
Я никогда не предам эту боль.
Ведь я соблазнил Его сам…

@темы: драбблы, фанфики

---

[Jull Gi]

Название: «Рай, там где ты…»
Автор: Jull Gi (www.diary.ru/~Jull-Gi/)
Бета: Нет, но хотелось бы найти ^^
Фэндом: Junjou Romantica
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: обычный бред автора
Жанр: POV Мисаки, уaoi, полный OOC, агнст, драма
Пейринг: Усаги-сан/Мисаки
Дисклеймор: Отказываюсь от всего в пользу Накамуры Сюнгику
Размер: Мини
Статус: закончен
Размещение: только с шапкой

Сильно не ругаться ибо первый опыт написания данного фэндома, хотя конструктивная критика приветствуется ^^

Не советую Х)

Боль. Она поглощает меня не оставляя шанса на спасение. Безотчетный страх и пустота. Жизнь потеряла смысл. Она ушла вслед за тобой.

По щекам катятся предательские слёзы. Я никогда не любил плакать, но сейчас это помогает.

Глаза опухли. Я уже с трудом различаю окружающие предметы, а может это просто действие алкоголя? Да, последнее время я напиваюсь почти каждый день. Алкоголь убивает мысли, вытесняя из головы твой образ.

Руки трясутся. Почерк похож на непонятный набор символов, хотя он всегда был ужасен. Ты же писал каллиграфически, я это до сих пор помню. До сих пор помню ту последнюю записку, что ты написал

«Извини, мне срочно нужно улететь в Лондон, проблемы с книгой.
P.S. Я люблю тебя»

Ну вот, опять к горлу подступил комок, мне становится трудно дышать, тело вновь сотрясают рыдания. Нет, я больше не могу жить без тебя, я больше этого не выдержу. Я не могу больше находиться в этой огромной квартире, засыпать в холодной постели, не слыша стук твоего сердца и не ощущая тепло твоего тела.

Да, я в мельчайших деталях помню день, сломавший мою жизнь. Я помню твой звонок и неразборчивое «люблю», больше я тогда ничего не расслышал. Помню, как крикнул тебе, чтобы ты не звонил в самолёте, но связь уже оборвалась. Потом помню, как встал, как умылся, как натянул твою рубашку, хотя никогда этого не делал. А потом включил
телевизор. В новостях миловидная девушка сообщала, что самолёт «Токио-Лондон» рейс 139 разбился этой ночью. Свет померк…

Я не мог в это поверить. Ведь 10 минут назад я говорил с тобой, я слышал твой голос…больше из того дня я ничего не в силах вспомнить…

На похороны я не пошёл. Простишь ли ты меня? Я бы не смог сделать этого, не смог бы увидеть тебя лежащего в гробу, утопающего в белых розах. Если бы я был там, я бы не дал им тебя похоронить….В тот день я лежал, укутавшись в твою рубашку, и повторял твоё имя, словно молитву. Я и сейчас это делаю…

Твои родственники любезно подарили мне эту квартиру и отдали все твои вещи. В доме всё так же, будто ты и не уходил. На столе лежит пепельница и пачка недокуренных сигарет. Ужасная привычка, я так и не смог отучить тебя от неё. На столе лежит твоя последняя рукопись, и даже этот огромный плюшевый медведь, что ты мне подарил, сидит всё в той же позе.

Всё. Хватит воспоминаний. Я делаю ещё один глоток виски. Морщусь. Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к этому напитку. Подхожу к окну. Упав с такой высоты, никто, не сможет выжить. Никто. Последний глоток воздуха, последний взгляд на солнце. Я готов. Шаг. И я уже лечу…

Странно, но я ничего не почувствовал, разве что облегчение. Я ещё слышу людей, но и этот шум уже стихает. Свет. Яркий свет слепит глаза. А вот и ты. Я знал, что встречу тебя здесь. Я бросаюсь к тебе на шею. Ты обнимаешь меня как раньше. «Зачем ты сделал это?» - твой вопрос ставит меня в тупик. Почему ты так смотришь на меня, ты не рад? «Я не могу без тебя» - произношу я почти шёпотом. «Я люблю тебя». Твои губы прикасаются к моим. Ты целуешь меня как раньше, и мне уже всё равно, где мы и что с нами. «Глупый маленький мальчишка» Ты прижимаешь меня к себе. «Надеюсь, ты понял, что теперь ты со мной навечно? И я собираюсь наказать тебя, за ту глупость, что ты совершил.» Ты смотришь на меня с лукавой улыбкой, а я как всегда краснею.

Наши руки вновь сплетены и я, наконец, понимаю, что Рай существует. Рай, там, где ты…

@темы: фанфики

---

[Пожирательница Собак]

Здесь можно скачать две cd драмы - "эгоисты" и "минимум". "Эгоисты" - это та небольшая глава в манге про день рождения Новаки, "минимум" - где встречаются маленькие Новаки и Хироки... Извините, не знаю номера глав ^__^"""

www.mediafire.com/?8ohybvd418p43c6

@темы: Cd drama, Чистые эгоисты, Минимум

---

Фанарт )))) Все пейринги (но очень мало по террористам)

[Пожирательница Собак]

@темы: косплей, манга, Террористы, Романтики, фанарт, Эгоисты, NC-17

---

Наконец-то я его закончила...

[Пожирательница Собак]

Автор: Гиена (Bad Dog)
Фэндом: Junjou Romantica
Название: Соблазнение
Жанр: romance
Рейтинг: NC-17
Тип: яой
Пейринг: Акихико/Мисаки, Акихико/Такахиро (только намёки)
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: навеяно недавним обновлением ВСЕЙ мебели в квартире… -_-‘’’ А, и пардон за то, что я написала чушь.
Дисклаймер: Всё принадлежит Накамуре-саме.
Предупреждение: Есть одно ругательство, за которое любой яойщик загрызёт ))


Магазин произвёл впечатление даже на видавшего виды Усаги-сана. Тёмный, сумрачный, в огнях интимных ночников и ламп для чтения, погружённый в мягкую уютную тишину, он был похож на музей мебели разной эпохи. Это было огромное помещение с очень высоким потолком. Массивные шкафы и тумбы, тяжёлые комоды и огромные кровати старинного вида делили это помещение на множество спален без стен и дверей. Мисаки прислонился к широкому дивану, слегка подавленный антикварной атмосферой мебельного салона.
- Ну, тебе что-нибудь нравится здесь, Мисаки? – Усаги-сан неслышно подошёл и встал совсем рядом с Мисаки.
Мальчика немного нервировало, что между ними было такое маленькое расстояние, но отодвигаться он не стал.
- Сэнсей… - Мисаки всегда называл его так, когда злился. Он сделал паузу, пытаясь найти самые убедительные слова, затем со вздохом продолжил. – У меня есть футон, мне этого вполне доста…
- Я не позволю тебе спать на футоне, это не слишком полезно для твоего здоровья, - бесцеремонно перебил его Усаги, присматриваясь к красивому секретеру английской работы и прикидывая, доволен ли он старым столом или необходимо купить новый. – Если ты не выберешь себе кровать, то будешь спать вместе со мной.
Он произнёс это очень обыденно, и Мисаки слегка забеспокоился, понимая, что писатель не шутит.
- Но, сэнсей…
- Прекрати. Просто выбери то, что тебе понравится.
Мисаки с очередным тяжёлым вздохом подчинился и принялся бродить в лабиринте кроватей, шкафов, кресел и прочей мебели. Он был очень смущён всем происходящим – несмотря на то, что Усаги сам предложил ему жить вместе с ним и даже с каким-то непонятным пылом настаивал на этом, он всё равно чувствовал себя неуютно. Мало того, что он будет жить у него нахлебником, выполняя в качестве аренды лёгкую работу, с которой справится любой, так ещё теперь они отправились покупать кровать в новую комнату мальчика. Причём Усаги настаивал, что все расходы будет оплачивать только он, а не братья Такахаси.
Был только один способ обхитрить Усаги – выбрать самую дешёвую кровать, но сколько Мисаки ни кружил по магазину, он не мог найти цену, которая показалась бы ему разумной. К сожалению, этот магазин был очень дорогим, и качество его товара вполне соответствовало заоблачным ценам.
- Она тебе нравится? Хороший выбор, - одобрил Усаги, внезапно подходя к нему со спины и приобнимая за плечи.
Мисаки вздрогнул, но вырываться не стал, хотя понимал, что со стороны в таком положении они смотрятся странно и подозрительно. Он сам не заметил, как в задумчивости сначала замедлил свой шаг, а затем и вовсе замер на месте.
- Нет, мне не нравится… В смысле, она ничего, но я просто так остановился, - сдержанно объяснил Мисаки, с трудом поборов дрожь: от Усаги исходило какое-то поистине магическое тепло, которое согревало не только тело, но и сердце. Он хотел попросить его отодвинуться и одновременно хотел, чтобы Усаги отказал и остался рядом с ним, согревая этим теплом. Он не понимал, что с ним происходит, не знал, что делать – оттолкнуть Усаги или попросить никогда не уходить.
Они стояли перед старинной кроватью с тёмно-красным балдахином, такой огромной, что на ней могли свободно уместиться пять или шесть человек. За ореховое дерево редкой породы и сложную инкрустацию полагалось заплатить баснословные деньги, и Мисаки совсем не хотел, чтобы Усаги пришлось тратиться из-за того, что он завевался и остановился с интересующимся видом именно перед этой кроватью.
- Но было бы неплохо иметь такую, не так ли? – поинтересовался Усаги.
- Не знаю, сэнсей… - уклончиво ответил Мисаки, всё ещё опасаясь, что Усаги из-за своей эксцентричности может её купить.
- В любом случае, мы просто обязаны её испробовать, как считаешь? – его руки обняли Мисаки ещё сильнее, прижимая к груди.
Мальчик охнул и покраснел – тепло стало сильнее, но оно не успокаивало, а странно волновало и будоражило, даже пугало. Сознавая, что теперь в объятии появился оттенок интимности, что что-то в них переходит установленные границы и это не особо хорошо, он вежливо, но настойчиво попытался освободиться.
- Испробовать? Что ты имеешь в виду?..
- О-о-о, я с большим удовольствием объясню тебе, Мисаки… - пропел Усаги ему на ухо и внезапно толкнул его на кровать.
Бархат мазнул пальцы своей мягкостью, лицо же уткнулось в пышность подушек, набитых гусиным пухом. Кровать рядом с Мисаки слегка прогнулась, затем сильные руки легко перевернули его на спину.
Это случилось так быстро и так неожиданно, что мальчик не успел сориентироваться и что-либо понять. Он растерянно уставился на красный полог, который через мгновение был загорожен отвратительно довольным лицом Усаги-сана.
- Что ты делаешь?! Усаги-сан!..
- Кровать хорошая, - будничным тоном прокомментировал Усаги, делая вид, что не слышит его. – Мягкая, крепкая, не скрипит, не шатается… Я всегда говорил, что английские мастера – самые лучшие.
- Ой, Усаги-сан!.. – раздражённо позвал Мисаки. – Зачем ты это сделал, а?! Что тебе ещё в голову взбрело, придурок?!..
- Ты слишком напряжён, Мисаки… - Усаги, наконец, посмотрел на Мисаки и слегка улыбнулся.
Он протянул к нему руку, но мальчик вздрогнул и вжался в кровать, будто надеясь просочиться сквозь неё. Это не слишком понравилось Усаги: он до сих пор не был уверен в том, что испытывает к нему этот мальчик – отвращение или всё-таки привязанность, которую можно назвать хотя бы влюблённостью? Нравится ли он только этому юному, неопытному телу, которое отзовётся на любую ласку, или и самому Мисаки тоже? Мальчишки в этом возрасте стараются казаться взрослыми, носят маску хладнокровия и сдержанности, но на самом деле большинство из них легкоуязвимые и хрупкие, как статуэтки из непрочного стекла. Мисаки был такой же, но хрупкий немного по-другому, и потому к нему нужен был совсем другой, рисковый подход – быстрый и решительный, чтобы раскрыть все его чувства и понять, какие из них настоящие. Чтобы в будущем Усаги не совершил непоправимой вещи. Если он ошибся и Мисаки не испытывает к нему ничего, кроме признательности ученика к учителю, уважения и дружелюбия, то он своими действиями причинит Мисаки боль, а сам – разрушится до основания.
- Очень напряжён… - повторил Усаги, не отрывая взгляда от мальчика. Тот быстро облизнул пересохшие губы и начал буравить его настороженным взглядом, действительно очень напряжённый и зажатый. – Я помогу тебе расслабиться…
Усаги легко оседлал бёдра мальчика и спокойно начал расстёгивать его клетчатую рубашку.
- Не стоит бояться, тебе понравится… Я обещаю…
Низкий, томный, тягучий, с хрипотцой, ласкающий голос Усаги-сана действовал на Мисаки гипнотизирующе. Он безропотно позволил Усаги расстегнуть все пуговицы до единой, прежде чем смог совладать с собой и частично разрушить чары писателя.
- Прекрати, мы в магазине!.. - возмущённо зашипел он, перехватывая руки Усаги.
- Я специально привёл нас сюда пораньше, - Усаги насмешливо хмыкнул, когда легко освободил свои запястья из пальцев мальчика. – И я, конечно же, обо всё позаботился… Отдел закрыт на час, все работники на обеде.
- Что?!! – взвыл Мисаки, бешено извиваясь под ним. – Идиот! Всё, дурак, слезь с меня! Отпусти! Как ты смог их уговорить на такое?!
- Дал им денег, - невозмутимо сознался Усаги.
Прежде чем Мисаки успел осмыслить его слова до конца и возмутиться, писатель завёл его руки за голову и надёжно прижал их к кровати.
- Э?..
Возглас удивления, тихий изумлённый вздох… Недоумение в зелёных глазах, которое быстро сменяется страхом, смущением, отвращением, смешанным, к радости Усаги, с непонятным напряжением и неуверенностью, как будто мальчик был… скажем так, был не совсем против, хотя этот взгляд явно противоречил его словам.
- Эй! Какого чёрта ты делаешь, а?!! Отпусти меня, педик! Извращенец! Грязный старик! – Мисаки сопротивлялся изо всех сил, поносил своего благодетеля самыми грязными словами, но он был слаб, а Усаги – слишком силён. Рука, надёжно удерживающая его запястья, даже не дрогнула.
Усаги не обратил никакого внимания на выкрики и оскорбления в свой адрес. Он был доволен перспективами, которые открылись перед его внутренним взором. Он спокойно смотрел вниз, на Мисаки, а тот с настороженным любопытством, мол, что же будет дальше, смотрел на него в ответ, перестав сопротивляться. Мальчик понял, что все его усилия напрасны, что сейчас он во власти этого извращенца и полностью зависит от него.
Некстати Мисаки вдруг вспомнил всё, что было меду ними – их непристойная, запретная поза натолкнула его на эти воспоминания. Первая встреча – Усаги повис на Такахиро и решился бы поцеловать его, если бы Мисаки в этот момент не вернулся из школы. Мальчик никогда не забудет, как медленно менялся взгляд Усаги. Из равнодушного, оценивающего почти без любопытства, он стал слегка презрительным, насмешливым и отчуждённым. Мисаки тогда покраснел от унижения – Усаги сразу понял, чего стоит этот мальчик перед ним и все его жалкие, глупые, ничтожные мысли, пустые мечты и несмелые надежды. Кроме того, они вместе разделили тайну, которая навредила бы Такахиро, узнай он о ней. Усаги просто показалось забавным, что эту ситуацию с почти-поцелуем понял не кто иной, как младший брат объекта его безнадёжной любви.
Вторая встреча была болезненна своими тяжёлыми и унизительными последствиями. Мальчик обычно вспоминал её в душе – голый, возбуждённый, в полном одиночестве; никто не мог видеть, как он ласкает себя, вспоминая оскорбительный шепот и то сладкое унижение, что он пережил. Да, возможно, Мисаки был в чём-то не слишком гетеросексуальным и раньше, но теперь он вообще никак не реагировал, когда видел рекламу нижнего белья с ослепительно прекрасными полуголыми девушками. Почти каждый день после того, как он кончал, представляя этого писателя, Мисаки клялся себе, что это было случайностью, которую можно списать на переходный возраст и любопытство, и физиологию, и коварный сглаз. Но неизменно оставались в памяти опытные руки, которые без труда находили все его эрогенные зоны для того, чтобы сводящей с ума лаской унизить, оскорбить, проучить и заставить молчать.
А потом последовала катастрофа для них обоих. Это тоже было больно и непонятно, но больно по-другому, и непонимание было скорее страхом признаться себе, что робкая догадка на самом деле является правдой. Усаги его поцеловал; он украл его первый поцелуй, который Мисаки по всем правилам хорошего тона должен был разделить с такой же невинной девушкой, как он сам. И всё-таки Мисаки не чувствовал злости и разочарования – ни тогда, ни сейчас. Им нужно было успокоиться, смириться и жить дальше, но перед этим время можно было заморозить в поцелуе, в свете фонаря, под первым в этом году снегом. Мисаки стало легче, как и Усаги, но было немного грустно, что он нашёл смысл своей жизни и понял, что это – не конец, то есть ещё более важные истины, открытие которых переживается ещё труднее.
Вспоминая всё это, он лежал под Усаги и медленно краснел. Он был неподвижен из-за его рук и пристального взгляда; пожалуй, даже если бы его руки были свободны, он всё равно не смог бы пошевелиться.
Его воспоминания могли изменить любого другого человека, присниться любому другому парню… Но нет, они его, принадлежат ему и Усаги безраздельно. Мисаки теперь смущался не того, что писатель сидит на нём верхом, крепко держа его руки, а этих совместных воспоминаний, того, что между ними, такими разными людьми, нашлось сходство в виде откровенных моментов. Эта близость была интимная, преступная, привлекательная своей запретностью.
Их маленький грязный секрет.
Их огромная страшная мрачная тайна.
Клад, который они разделили пополам и теперь носят в своём сердце – тяжёлый, бесполезный, но опасный клад. Если о нём узнает весь мир, то он возмутится и пойдёт против них войной.
- О чём ты думаешь, Мисаки?.. – тихо и задумчиво спросил Усаги-сан, бездумным взглядом скользя по его телу. Мисаки сглотнул. Даже в школьной раздевалке он, как и все мальчишки, переодевался быстро, ни на кого не оглядываясь и стыдливо краснея. Сейчас же его грудь была наполовину обнажена, розовые соски отвердели от прохладного воздуха, и хоть он не был женщиной, он всё равно был смущен и жалел, что не может прикрыться. – О том, что я уже сделал с тобой и что ещё могу сделать, не так ли?..
Усаги не договорил – сообразив по мгновенно вспыхнувшим ушам Мисаки, что его догадка верна, он высокомерно улыбнулся и, к недоумению Мисаки, начал медленно склоняться к нему.
В последний момент Мисаки вообразил, что хочет сделать Усаги, и успел отвернуться, крепко зажмурившись от страха и стыда. Между ног было тепло, медленно становилось тесно, и он не мог допустить, чтобы Усаги заметил его эрекцию. Если Усаги правильно поймёт реакцию его тела, то у него появится право сделать с мальчиком всё что угодно, потому что горячее тепло в паху означало то, что Мисаки всё это нравится – беспомощность, применение силы, сам Усаги и то, что маленькие пошлые шуточки и домогательства могут перейти во что-то более интимное.
- Не трогай меня, извращенец… - жалко пробормотал Мисаки, не открывая глаз. Это как в детстве с воображаемыми монстрами – если закроешь глаза, то они исчезнут. Если сейчас он поступит так же, то Усаги не поцелует его. Может быть…
Но писатель свободной рукой начал мягко ласкать его волосы, заставляя против воли расслабиться от нежной, едва уловимой ласки.
- Мисаки… - сказал Усаги и слегка прикусил язык, сдерживая остальные слова. Но эту недосказанность трудно было не заметить. Даже Мисаки вздрогнул, ничего не понимая, но инстинктивно чувствуя, что слова, которые Усаги оставил при себе, были очень важными и понравились бы ему.
Но Усаги не мог ему признаться, потому что он до сих пор не признался себе самому. Он хотел любви с Мисаки, стеснительным и скромным мальчиком, чтобы его искренность и доброта пролились бальзамом на раны его души, нанесённые наивной слепотой Такахиро. Он не хотел, чтобы его вновь отвергали – это так больно, даже он не справится с этим. Чем он заслужил подобную нелюбовь сразу двух братьев?
Усаги изучил лихорадочным взглядом слегка подрагивающие ресницы мальчика, его плотно сжатые губы и понял, что запугал Мисаки, заставив погрузиться в самую бездну чувств, которые пока были для него страшными и непонятными. Но желание показать мальчику ещё большие удовольствия было слишком велико, особенно когда он отвлёкся от своих мыслей и сообразил окончательно, что Мисаки надёжно лежит под ним, никуда не убежит и, может быть, даже в чём-то пойдёт ему навстречу.
Решившись, он осторожно положил руку на его лицо, прижавшись ладонью к гладкой щеке, затем заставил повернуться к нему. Он легко коснулся губами его тёплых губ, мягко, но настойчиво скользнул языком в податливый горячий рот. До этого он целовал его всего лишь раз в жизни, и это было сладко и горько одновременно – из-за естественной сладости мальчика и его горячих слёз. И пусть он никогда не любил ничего сладкого – ни сахара, ни конфет, он подумал, что для этого рта он охотно готов сделать исключение.
Без насмешки, а даже с каким-то волнующим восторгом Усаги подмечал, что мальчик совсем не умеет целоваться и не знает, что надо делать. Мисаки инстинктивно повторял его движения, неумело, но старательно, с искренним желаниям доставить ответное удовольствие, отблагодарить за то, что он сам наслаждается мягкими, становящимися всё более страстными движениями языка, за эту влажность, за тепло и жар, за то, что всё тело наполнятся неземным блаженством. Но истома ненадолго сделала его таким податливым – в одно из мгновений он сообразил, что целуется с Усаги, мужчиной, который старше его на много лет, который был его репетитором и тайным воздыхателем его старшего брата.
- Прекрати!.. – он внезапно оборвал поцелуй и силой попытался оттолкнуть его от себя, но Усаги не двинулся с места. – Мы не можем…
- Что такое?.. – Усаги облизнул губы и навис над мальчиком, распалённый и нетерпеливый. – Почему?.. Тебе всё это нравится, просто ты не уверен в себе… Расслабься и получай удовольствие…
- Усаги-сан!.. – воскликнул Мисаки, но Усаги его уже не слушал.
Он помнил – застать врасплох. Атаковать внезапно, чтобы мальчик показал всю правдивость своих чувств. Между ними что-то есть, и Усаги хочет это доказать – себе в первую очередь.
Не обращая внимания на робкие деликатные попытки Мисаки спихнуть его с себя, Усаги смог расстегнуть джинсы мальчика и стащить их до колен. Он знал, что это вовсе не будет насилием – если бы Мисаки был против по-настоящему, то уже давным-давно дал бы понять это с помощью хорошего удара в челюсть. Поэтому Усаги нисколько не смущался того, что сейчас мальчик неуверенно пытался оттолкнуть его от себя.
- Мы не будем заходить далеко, - успокаивающе сказал Усаги, мягко проведя рукой по груди Мисаки, слегка задев соски. Он улыбнулся, когда мальчик под ним вздрогнул всем телом от случайной ласки. – Ты ещё слишком маленький для этого…
Мисаки замер, услышав эти слова, затем, раздражённо сузив глаза, сказал:
- Я не маленький, понятно, сэнсей? Я уже почти совершеннолетний.
Он сам удивился, когда услышал свой голос – на редкость твёрдый, уверенный, взрослый. Но он не успел этому порадоваться, так как понял, что то, что он сейчас сказал, грозит ему большими неприятностями.
- Хо-о-о?.. – слегка удивлённо и в то же время торжествующе протянул Усаги, отстраняясь от него. – Даже так?.. Ну, ты сам это сказал, Мисаки…
Мальчик, растеряв всю браваду, со страхом и нерешительностью уставился на Усаги, понимая, что если сейчас он заберёт свои слова назад, то проиграет.
- Так веди себя, как взрослый, - Усаги теперь был очень серьёзным и на этот раз готовым отступить, если Мисаки скажет «нет». Они оба понимали, что это уже не невинная игра, а довольно опасное намерение. – Скажи мне… Ты позволишь мне сделать это?..
«Сделать это» - за одну секунду в голове Мисаки пронеслись сотни самых порочных и грязных фантазий, варианты того, что Усаги может сделать с ним. И он едва не кончил сразу же от одного только расшалившегося воображения; всё происходящее было настолько нереальным, кошмарным и притягательным, что он не мог отказаться. Ему важно было то, что это был Усаги – на нём верхом, крепко держащий его руки, заключивший в ловушку, предлагающий сделать нечто бесстыдное. И единственное, что он мог ответить, было, конечно же:
- Дааа…
Сладко выдохнул и, не выдержав, выгнулся навстречу писателю и потёрся своим пахом о его бедро.
Писатель изумлённо распахнул глаза, но тут же взял себя в руки и изогнул губы в усмешке победителя. Он чувствовал себя дьяволом или инкубом, а Мисаки ему казался невинным, но уже совращённым ангелом. Весь мир по-прежнему против них, но они собираются сделать это по обоюдному желанию – и тогда плевать на этот мир.
- Тогда просто расслабься… - еле слышно прошептал Усаги и с готовностью воспользовался разрешением Мисаки.
Он полностью снял с него джинсы и отбросил в сторону. Его приятно прохладные руки нетерпеливо гладили тело мальчика, уделяя внимание каждому чувствительному местечку. Мисаки был гораздо меньше его – плечи и бёдра узкие, талия тонкая, живот – впалый. Худая, немного нескладная, негармоничная фигура, но, чёрт возьми, такая притягательная… Он про себя думал, посмотрел ли он в сторону мальчика при других обстоятельствах, если бы они были незнакомцами и их интересы не пересекались, и искренне благодарил б-га за то, что всё вышло так прекрасно и он знает Мисаки; он возносил ему хвалы за то, что они встретились, и впервые чувствовал себя по-настоящему счастливым.
Его руки продолжали изучать Мисаки, который дрожал и глушил свои стоны, но теперь одних рук было недостаточно. Усаги склонился над ним так, как умирающий от жажды припадает к ледяному роднику посреди пустыни; поцелуй был запечатлён на тонких хрупких ключицах, ещё два – рядом с сосками, и возле пупка, и на выступающей косточке бедра…
- А?.. – чем выше любовь, тем ниже поцелуи, как говорится, но Мисаки вдруг ещё сильнее занервничал, запахнул рубашку и, вцепившись в полу, машинально попытался натянуть её на голые ноги. – Нет, не так рано… А-ах…
Усаги устроился между его ног и неспешно поцеловал гладкую кожу возле колена, очень нежно и едва ощутимо. Мисаки снова растворился в удовольствии и, превратившись в желе, не стал сопротивляться, когда Усаги с довольной улыбкой закинул его тонкие ноги себе на плечи. Затем писатель продолжил вдумчиво, с видимым наслаждением покрывать страстными поцелуями внутреннюю сторону бедра мальчика, медленно, но неумолимо приближаясь к паху.
- А… Усаги?.. Прекрати…
Мисаки был нечестным. Ему вовсе не хотелось, чтобы Усаги останавливался, поэтому его сопротивление было совсем вялым – тихое бормотание и робкая попытка убрать ноги с плеч Усаги. Но писатель скользнул холодными ладонями к бёдрам мальчика и с силой сжал их, не позволяя двигаться. Его поцелуи не прекращались – нежные и страстные, жёсткие и болезненные; он вылизывал нежную кожу и иногда резко кусал её, оставляя засосы, и мальчик тяжело дышал, сдерживал стоны и непрестанно ёрзал на кровати, хотя это никак не могло помочь справиться с сильным возбуждением.
- Ты уже такой твёрдый здесь, Мисаки… - Усаги сладострастно улыбнулся и мягко поцеловал напряжённый член мальчика через ткань боксёров. Мисаки всхлипнул и запрокинул голову, не зная, кого молить, чтобы ласка стала сильнее и жёстче.
- У-саги… За-зачем ты это делаешь?.. - Мисаки запрокинул голову, бездумным взглядом уставившись в красный полог.
- Ты сам знаешь.
Мальчик был возбуждён и разгорячён, но, несмотря на всё это, он отчётливо побледнел. При первой встрече Усаги сказал, как сильно они не похожи с Такахиро… Значит, он не может быть заменой брату. Значит ли это, что…
- Я люблю тебя… Я понял это… Поэтому я тогда поцеловал тебя.
Голос Усаги был твёрдым и уверенным, и если этой твёрдости было кому-то мало, то достаточно было вспомнить, что Усаги никогда не лгал. Его слова, он сам… Для Мисаки не было ничего важнее в жизни, и он понял, что значит тот неровный ритм сердца, сопровождающий каждое появление Усаги. Он понял, почему он краснел, почему не мог злиться и ненавидеть писателя.
Мальчик смог лишь с трудом прошептать его имя, откинуться назад и закрыть глаза, чтобы не видеть, как Усаги склоняется между его ног. Писатель медленно, наслаждаясь каждым сантиметром открывающейся кожи, такой нежной и тонкой в области паха, снял с него боксёры. Затем Мисаки почувствовал, как головки члена коснулось что-то горячее, мокрое, нежное – это был язык Усаги, которым он лениво обвёл головку члена и облизал ствол. Затем целиком взял в рот, сразу до основания, и Мисаки не выдержал и почти закричал от наслаждения – таких ощущений, о чёрт, о б-же великий… Никогда в своей жизни… Не испытывал ничего подобного… Так горячо, совсем не то, когда он ласкает себя руками, скорее пытаясь снять напряжение, чем испытать серьезное удовольствие… Совсем не так – то, что делал с ним Усаги, было прекрасным, совершенным, и Мисаки чувствовал, как от избытка эмоций по его лицу текут слёзы. Писатель медленно начал двигать головой, сводя с ума ловкими движениями языка. Мальчик хрипло застонал, со стыдом чувствуя, что не сможет выдержать долго, что достаточно ещё чуть-чуть, чтобы он кончил, то есть грандиозно опозорился перед высокомерным писателем.
- Н-неет, хватит, Усаги… я уже… - Мисаки не знал, вслух он это говорил или только подумал – все органы чувств сосредоточились на невыносимом возбуждении. Но Усаги его услышал и послушно остановился.
- Ты уже готов кончить, Мисаки? Но ведь я едва начал… Тебе так сильно нравится, когда я ласкаю ртом твой чл…
Мисаки не дал договорить этому извращенцу – он мигом взвился и сумел прижать ладонь к его рту.
- Н-не говори этого, идиот!..
Усаги смерил его взглядом и, к его удивлению, высунул язык и провёл им по его пальцам.
- Что ты делаешь?! – всё тело мальчика сотрясла сладкая дрожь.
Мужчина спокойно взял его руку в свою, слегка отвёл от лица и начал медленно облизывать – так кот слизывает разлитую сметану. Мисаки забыл, что надо дышать, сопротивляться, орать на Усаги, обзывать его дураком. Он забыл обо всём и жадно смотрел, как Усаги, жмурясь от удовольствия, сосёт его пальцы так же, как совсем недавно сосал его член.
- Теперь не бойся, всё нормально, - сказал Усаги и напоследок легонько укусил его за кончик мизинца. Мисаки подумал, глупо же он, верно, смотрелся со стороны – уставившись на писателя широко распахнутыми глазами, с приоткрытым от шока ртом.
Затем Усаги сделал что-то невероятное – он направил скользкие от слюны пальцы Мисаки между его широко расставленных ног.
- Хочу, чтобы мы сделали это вместе…
- Не надо… - испуганно прошептал Мисаки. Такого стыда он ещё никогда не испытывал, а ведь в его жизни было множество смущающих эпизодов, как и у любого человека.
Усаги внезапно направил в него свой палец – почти сухой, и Мисаки вскрикнул от боли.
- Расслабься, не бойся… - тихо и спокойно уговаривал Усаги, продолжая медленно двигать в нём пальцем. Сначала было очень больно и неприятно, но потом он вдруг что-то задел в нём, и Мисаки застонал – это безумно приятно, аж круги цветные перед глазами…
Мужчина вытащил из него палец, и Мисаки недовольно всхлипнул. Ему ещё раз хотелось почувствовать то пронзительно ощущение, как будто удовольствие течёт в жилах вместо крови, и это такое блаженство… Но просить Усаги об этом было слишком унизительно, он мог и сам всё сделать. Поэтому он подчинился, когда писатель мягко направил палец мальчика к уже немного растянутому анусу, и без колебания вошёл в себя на одну фалангу.
- Аах!.. – Мисаки снова задрожал, продолжая медленно засовывать в себя палец. Он ещё не дотронулся до простаты, но почему-то это слабое трение было очень приятным. Всё, что происходило сейчас, было диким и невероятно возбуждало.
- Этого мало, - Усаги ухмыльнулся и очень осторожно ввёл в Мисаки свой палец.
Мальчик стонал и метался, не помня себя. В таком иступленном состоянии он не смог бы ответить правильно, если бы у него спросили, сколько будет два плюс два. В нём одновременно двигались два пальца – его собственный и Усаги, слаженно, гармонично, будто они идеально подходили друг другу…
- Усаги-сан, я б-больше не выдержу… - вот теперь мальчик был готов умолять, наплевав на гордость. – Пожалуйста…
Усаги остановился на мгновение, как и мальчик, не веря в то, что происходит. Мисаки, который ещё буквально десять минут назад зажимался, и кричал на него, и пытался оттолкнуть, теперь делает то, что он хочет, и просит, буквально умоляет писателя трахнуть его. Он хорошо знал Мисаки – даже если его возбудить до крайности, он всё равно не позволит этому зайти далеко в том случае, если на самом деле не хочет. Если бы он действительно не хотел, то не позволил бы Усаги даже прикоснуться к себе… И самое надежное доказательство – то, что он просит, чтобы Усаги взял его… Да, всё-таки это просто невероятно… Сказочный сон…
Ему пришлось приложить много усилий, чтобы сохранить спокойствие и не наброситься на мальчика прямо сейчас. Нет, это первый раз Мисаки, и он должен сделать всё, чтобы ему было как можно менее больно. Он должен доставить ему ни с чем несравнимое наслаждение, такое, чтобы мальчик хотел и просил ещё, молил не останавливаться…
Он достал из кармана своих брюк небольшой тюбик со смазкой. Отвинтив крышку и небрежно отбросив её в сторону, он выдавил на ладонь чуть ли не всё содержимое. Не терпелось как можно скорее оказаться внутри этого горячего, молодого, девственного тела…
- Что это?.. – дрожащим голосом спросил Мисаки, когда Усаги осторожно начал вводить в Мисаки палец, густо покрытый смазкой. До этого он не растягивал его, а скорее хотел показать, какое удовольствие можно получить от анального секса. – Х-холодное…
- Лубрикант, - Усаги был отвратительно доволен своей предусмотрительностью.
- А? Чт… Ааах!.. Ммм…
Писатель хмыкнул – Мисаки удивительно чутко отзывался на каждое прикосновение.
- Лубрикант – это смазка… Не волнуйся, Мисаки, я был твоим учителем по английскому, а теперь буду учителем в сексе… - Усаги улыбнулся и, наклонившись, быстро поцеловал Мисаки в губы.
- Перестань, извращенец!.. – Мисаки возмущённо вытер губы и снова выгнулся и вскрикнул, когда Усаги добавил сразу ещё два пальца. – Т-ты что, всегда с собой смазку таскаешь?..
- Нет, я купил её специально для тебя, - мужчине откровенно нравилось дразнить Мисаки этой правдой.
Но пора было закончить прелюдию – им обоим не терпелось перейти к главному. Усаги осторожно ввёл свой обильно покрытый смазкой член между ягодиц Мисаки и, слегка надавив, начал осторожно проникать в анус. Мальчик вздрогнул и застонал от боли; было ощущение, что его разрывает пополам, и это чувство напугало его до холодного пота. Ему показалось, что орган Усаги слишком большой для него, что он порвёт его и ничего не получится…
- Н-нет, У-усаги-сан, остановись… Больно, не надо!..
Усаги было невыносимо слышать это – Мисаки почти плакал от боли и сильно зажимался, поэтому было неудивительно, что мальчик не испытывает приятных ощущений. Но он знал, как это исправить – Мисаки нужно было лишь немного подождать и привыкнуть к вторжению.
- Глубоко дыши, Мисаки… - он медленно входил в невероятно узкое, тесное, горячее отверстие мальчика, и от того, что мышцы конвульсивно сжимались и с трудом пропускали его член, он едва не терял контроль над своим телом. Он с силой толкнулся в задний проход мальчика и одним движением оказался внутри него по самое основание.
- Усагиии!.. Больнооо!..
- Не зажимайся, Мисаки… - дыхание Усаги было сбившимся, чёлка немного потемнела от пота – и это всё, что говорило о его волнении.
Мальчик не понимал, что имеет в виду Усаги под этими словами; ему всё ещё было больно, и он отчаянно хотел исправить это, поэтому послушно сделал глубокий вдох, которой помог ему самую чуточку расслабиться.
- Всё в порядке, Мисаки… Сейчас станет лучше, гораздо лучше… - прошептал мужчина, уже не волнуясь о том, слышит его Мисаки или нет.
Сначала движения были медленными и сдержанными. Мисаки морщился от каждого толчка – ему было больно и неприятно, однако его возбуждение стало ещё сильнее от одной мысли о том, что член Усаги, такой большой и горячий, находится в его заднице. Внезапно Усаги снова вошёл в него уже под другим углом, и Мисаки весь вытянулся от экстаза, который наполнил всё его существо.
- Усаги… Ещё…
Для более связного предложения просто не хватило сил, но Усаги прекрасно его понял. Теперь каждый толчок кроме боли, которая отошла на второй план и от которой Мисаки даже начал получать извращенное удовольствие, приносил и неземное блаженство, и мальчик, забыв о смущении, стонал в полный голос. Вцепившись в сильные напряженные плечи Усаги, который быстро и резко в нём двигался, он сдавленно и бессвязно шептал его имя и просил не останавливаться.
Кровать скрипела от их мощных толчков, простыни, одеяла и подушки давно сбились и лежали кое-как в беспорядке. Мисаки, почти умирая от эпикурейского блаженства, судорожно цеплялся то за рубашку Усаги, который иногда шептал ему нежности и непристойные слова, то за простыни, но это было бессмысленно и не могло остановить время – продлить миг экстаза перед тем, как они кончили в один и тот же момент.
Тонкая рубашка намокла от пота и неприятно липла к спине, и теперь, придя в себя после почти часа забвения восхитительным сексом, Мисаки вдруг тоскливо подумал, как же он пойдёт домой в таком виде. Ему казалось, что теперь любой, бросив на него только взгляд, поймёт, что он занимался сексом, притом с мужчиной. Он что, теперь гей, да? Ну и ладно.
- Ты в порядке? – Усаги уже привёл в себя порядок и выглядел, как всегда, собранным и красивым. – Ничего не болит?
Голос у него вовсе не был издевательским, поэтому Мисаки смог честно ответить:
- Да… Немного…
Всё тело ломило, но это была скорее приятная усталость, наполнявшая его необъяснимой сладостью, как тесто заварным кремом. А вот в районе бёдер ощущения заметно становились хуже – растянутый анус сильно саднил, а каждое движение заставляло мальчика морщиться от боли. Внутри него было мокро и горячо – его полностью наполняла сперма Усаги, и он, краснея, старался не думать о том, как будет одеваться.
- Усаги-сан… - Мисаки слегка потянул мужчину за рукав пиджака. – А эта… смазка… Когда ты… Когда ты купил её?
Писатель мерзко улыбнулся.
- Сегодня утром, когда заходил в магазин.
- Что?! Подожди!.. Значит ли это, что ты всё спланировал?! – Мисаки не мог поверить своим ушам.
- И всё сработало идеально… - Усаги довольно улыбнулся и достал из кармана пачку сигарет и зажигалку. – Но это был не просто секс, Мисаки…
- А?..
Мисаки с непонятной тоской в груди смотрел, как Усаги прикуривает от огонька зажигалки и, глубоко затянувшись, выпускает светлый дым через изящные ноздри.
- Я уже сказал, Мисаки… - Усаги не смотрел на него, но улыбался. – Я люблю тебя.
Сердце сжалось в тисках, и Мисаки был готов расплакаться от переполнявших его чувств – светлых, непонятных, пугающих его, но всё-таки такие желанных… Он тайком вытер слезу, скатившуюся по щеке, и тихо спросил слегка дрожавшим голосом:
- Что мне ответить?..
Усаги не обиделся и не расстроился, когда услышал этот неуверенный вопрос. Он жил надеждой и любовью, и знал, что рано или поздно мальчик ответит ему взаимностью. Нужно просто подождать.
- Сейчас – ничего. Ты скажешь мне, что чувствуешь, после того как разберёшься в себе, - Усаги протянул руку и от души взъерошил его густые каштановые волосы. – Всё равно ты скажешь, что тоже любишь меня.
- Не дождёшься!!!
Лёгкий дымок от сигареты и тихий смех Усаги в ответ на его возмущение заставили его замереть от осознания мимолётности своего счастья. Он не мог помыслить о том, что Усаги захочет быть с ним – кто он такой, Такахаси Мисаки? Всего лишь не самый умный, не самый красивый, не самый лучший хоть в чём-нибудь среднестатистический японец. А Усаги… Мальчик ещё раз посмотрел на него осторожно. Усаги продолжал курить и о чём-то думал, видимо, мечтал – это заметно по мягкости и доброте его полуулыбки. Мисаки вздохнул, понимая, что ему отчаянно нужна любая близость Усаги – даже такая извращённая. Он снова вспоминал то, что случилось между ними, но не мог уловить того момента, в который начал зависеть от Усаги.
- Я помогу тебе одеться, - игриво сказал писатель, небрежно бросая окурок на пол. Он не чувствовал никакого смущения, потому что ему было достаточно застегнуть все пуговицы на пиджаке, чтобы скрыть пятна спермы Мисаки на своей рубашке.
- Я и сам смогу… - вяло засопротивлялся Мисаки, представляя, во что может это перейти.
- Да ну?
Не слушая его возражения, Усаги помог ему сесть на кровати и сейчас аккуратно надевал на него боксёры.
- Усаги-сан… - пыл страсти пошёл, оставив телу и приятные, и болезненные ощущения, но на место ему вернулся стыд. Мисаки не хотел, чтобы Усаги видел его голым, и потому сжал колени и попытался робко убрать руки писателя и самостоятельно одеться.
- Ты стесняешься меня после всего, что мы сделали? – Усаги мягко рассмеялся и покачал голой. – Позволь мне помочь тебе, Мисаки… Приподнимись слегка.
Краснея и слегка дрожа, мальчик с помощью Усаги безболезненно, к его удивлению, встал на ноги возле кровати. Но тут же едва не задохнулся от унижения – из-за того, что он принял вертикальное положение, по внутренней стороне его бёдер из саднящего ануса потекла сперма Усаги-сана.
- Мисаки… - писатель не отрывал странного взгляда от этого зрелища. – Ты выглядишь так сексуально… Я хочу тебя снова.
- Заткнись, дурак!.. – мечтая задушить его, прошипел мальчик, не поднимая на него глаз. – Просто помоги мне одеться и доведи меня до машины!..
- Как скажешь, - Усаги подмигнул ему и неожиданно опустился перед ним на колени.
Он всё-таки помог ему одеться. Терпел, пока Мисаки, морщась и опираясь на его плечи, приподнимал то одну, то другую ногу, чтобы продеть их в штанины – боксёры Мисаки решил запихнуть в карман, ему уже было плевать на всё и вся. Он слишком устал для того, чтобы заботиться о своей репутации. Но Усаги всё-таки позволил себе пошлость – перед тем, как полностью надеть на него джинсы, он не выдержал и провёл языком по коже мальчика, слизывая свою собственную сперму. А после втянул в длинный поцелуй, в котором Мисаки буквально познал вкус секса.
Они покинули магазин, забыв о том, что пришли сюда для покупки кровати.
Ну и что? Какая, к чёрту, кровать?..
Они есть друг у друга, пусть пока ещё не вполне уверены в этом.
Всё обязательно будет хорошо.

@темы: закончен, Акихико/Мисаки, мини, Фанфик, романтики, NC-17, PWP

---

Таки я его написала!!!!

[Пожирательница Собак]

Название: Синие розы
Автор: Гиена
Фендом: Junjou romantica
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Акихико/Мисаки
Жанр: PWP
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: Усаги Мисаки снова не виделись некоторое время, но на этот раз до дома не дотерпели )))
Дисклеймер: Я не я и корова не моя.
Предупреждение: Если будут опечатки и ошибки – просьба указать.



…Мимо Мисаки снова прошла стайка хихикающих девчонок. Они строили ему глазки, но из чистой приязни и от хорошего настроения, и ещё потому, что он стоял, как идиот, посреди вокзала с пышным букетом светло-синих роз, которые сильно контрастировали с его алым от смущения лицом.
Вывести и заставить жить сорт голубых роз – дело не из лёгких; можно даже сказать, что это почти невозможно. Но один японец успешно доказал обратное, и теперь его прекрасные синие цветы продавались за очень большие деньги. Например, этот букет в руках Мисаки обошёлся ему в две зарплаты и все сбережения. Такахиро, научивший его экономить деньги, вытаращил бы глаза, если бы увидел Мисаки с бесполезно дорогими цветами, которые простоят максимум полторы недели, а потом медленно и печально увянут.
Но Мисаки был просто счастлив, что Усаги возвращался домой, поэтому без всяких раздумий наступил на горло своей привычке экономить и купил в честь его приезда эти цветы. Дорогие – ну и что, ведь Усаги нравятся холодные оттенки, а ещё цветы – милый знак внимания от Мисаки, который всё ещё не был способен на что-то больше. Правда, сейчас у Мисаки восторга и энтузиазма поубавилось, потому что на него пялились все эти любопытные девочки, гадая, кто же та красавица, которую Мисаки ждёт с целым букетом редких дорогих роз.
Слава б-гу, что ему недолго осталось тут ждать. Его сердце радостно и болезненно забилось – только что прибыл поезд Усаги! Он отправился на перрон, преследуемый всё те ми же настойчивыми школьницами.
Поезд Усаги был виден сразу – достать билет на такой мог только очень богатый и расточительный человек, такой, как Усаги-сан. Мисаки замер, намертво вцепившись в букет влажными от волнения руками. Какими словами встретить Усаги?
Поезд уже остановился, но люди не спешили из него выходить, хотя машинист открыл все двери. Наконец из первого вагона вышел один человек – высокий, красивый, статный, с горделиво расправленными плечами и высокомерным взглядом. Этого старого извращенца ни с кем нельзя было спутать. Мисаки немного отошёл от радости встречи и закатил глаза раздражённо – Усаги, подлец, скупил все билеты на этот поезд, чтобы ехать одному! Идиотизм, крайне небрежное отношение к деньгам… О том, что сам Мисаки потратил на цветы столько денег, он старался не думать.
- Усаги-сан! – отмерев, радостно бросился к нему Мисаки. Но не в объятия, нет – смущённо остановился в нескольких шагах, не поднимая головы и не понимая, отчего он покраснел. – С возвращением… Надеюсь, что твоя деловая поездка была успешной...
- Мисаки… - мальчик почему-то боялся смотреть на него и смущённо разглядывал его начищенные туфли, но ему и не требовалось смотреть на Усаги, чтобы знать, что сейчас, произнося его имя, он улыбается. Самая добрая, искренняя и настоящая улыбка всегда звучит в голосе. – Я всё время думал о тебе…
Туфли оказались всего в одном шаге – Усаги подступил ближе.
- М-мы не виделись всего четыре дня…. – пробормотал Мисаки. Запоздало вспомнив о букете, он протянул его Усаги дрожащими руками. – Эт-то тебе…. Я тоже думал о тебе…
Он ещё дома, перед тем, как отправиться встречать Усаги-сана, думал о том, что обязательно скажет эти слова, будет откровенным. Произнести их было нелегко – вроде обычные, сведённые в банальность слова, и всё-таки… Дались так тяжело, были произнесены смущённым запинающимся мальчишкой, а не взрослым, уверенным в себе мужчиной, каким Мисаки хотел бы выглядеть. Для других людей с их короткими влюблённостями и случайными, ошибочными встречами, эти слова действительно были чем-то малостоящим, глупым, и они их высмеивали, или повторяли часто и бессмысленно, ничего не чувствуя при этом. Они же, эта пара, придавали словам огромное значение – потому что оба всегда говорили только правду, и эти слова были настоящим отражением их чувств.
Усаги взял протянутый букет после короткого замешательства. Мисаки исподтишка посмотрел на него – на губах Усаги играла лёгкая добрая улыбка, глаза были задумчивы и, к ужасу Мисаки, устремлены не на букет, а на него самого. Мальчик тут же зарделся и смущённо опустил голову. Он старался не думать о том, что будет, когда они вернутся домой - наверное, он просто умрёт в руках Усаги от пытки удовольствием, потому что если сейчас он так краснеет и млеет от одного взгляда писателя, то что будет, когда тот прикоснётся к нему?
- Спасибо, Мисаки… - Мисаки не слышал интонацию его голоса, потому что у него от эйфории внезапно словно бы зашумело в голове. Он был опьянён присутствием Усаги, хотя они действительно не виделись лишь неполную неделю. – Но они очень дорогие, почему ты…
- Вовсе нет, Усаги-сан, - уверенно перебил его Мисаки, вдруг почувствовал в себе силы. Он решительно поднял голову и посмотрел прямо в слегка удивлённые голубые глаза Усаги. – Это меньшее из того, что ты заслуживаешь… Я люблю тебя, Усаги-сан.
И хотя это признание услышал не только Усаги, но ещё и парочка человек, который удивлённо оглянулись на двух геев, момент всё равно не был испорчен.
Они оба замерли. Мисаки был удивлён тем, что сказал, Усаги – тем, что услышал. Мальчик вспыхнул, близкий к обмороку от ужаса. Он что?.. Только что признался в любви Усаги? И это было так естественно, продолжение тех слов, что он сказал ему перед этим… «Заслуживаешь», «люблю тебя»… Мисаки на секунду охватил животный ужас, сердце кольнуло иглой страха – он не мог представить, что в другой жизни ему пришлось бы говорить эти слова не Усаги-сану, и слышать ответное признание не от него, этого чудаковатого писателя… Но страх прошёл, когда его обняли уверенные сильные руки Усаги – нежные и мягкие, сильные и готовые всегда защитить. Мисаки закрыл глаза. Эти объятия только для него одного. «Наверное, это значит, что и в других жизнях мы были бы вместе…» - отстранённо подумал Мисаки. Он словно со стороны наблюдал, как его собственные руки смыкаются кольцом на широкой спине Усаги, обнимая его в ответ, полностью, абсолютно, безгранично уверенный в том, что делает.
- Мисаки… Я очень сильно тебя люблю… - звук тысячи шагов вокруг них… Шум и гудки прибывающих и отходящих поездов, разговоры людей… Но для Мисаки этот интимный шёпот был подобно грому. Всё вокруг не имело значения, кроме Усаги и того, что он говорил. Для чего ещё живёт Мисаки? Для любви с Усаги.
Внезапно идиллия была разрушена – Мисаки внезапно заметил тех давешних девочек, что преследовали его, горя желанием узнать, кому он вручит дорогой букет. Наивные школьницы-яойщицы так и застыли с восхищенно приоткрытыми ртами: их мальчик, оказывается-то, гей!
- Ой, Усаги-сан, отпусти, отпусти, пожалуйста! – в панике забормотал Мисаки, стараясь незаметно выбраться из объятий. – Ну, отпусти же!..
- Не отпущу, - упрямо и твёрдо отрезал Усаги-сан.
- Люди же смотрят… - жалобно прошептал Мисаки, не понимая, что делает его тело – одна его рука легла на плечо Усаги, другая скользнула со спины выше и зарылась пальцами в густые жёсткие волосы.
- Люди приходят и уходят, - сказал Усаги чуть грустно. – Они безымянны, и мне на них наплевать. Но твоё имя, тебя я знаю. И я хочу, чтобы ты остался со мной навечно…
- Усаги-сан… - Мисаки чувствовал что-то вроде эйфории, только ещё лучше. Пожалуй, этому чувству, которое будет испытывать на себе всегда только один Мисаки, следует дать название: «Близость Усаги-сана», например.
- Мисаки… Пошли.
Писатель, к скрытому разочарованию Мисаки, отстранился от него. Мисаки дернулся, но не отвернулся, когда Усаги нежно провёл кончиками пальцев по его щеке – только опустил глаза, чтобы ненароком не столкнуться взглядом с Усаги и не покраснеть ещё сильнее.
- Пошли, - повторил Усаги, затем крепко взял мальчика за руку и куда-то потащил.
- Куда, Усаги-сан? Эй! Куда ты меня тащишь? – лицо Мисаки было ровно красным, потому что ему было и стыдно, и хорошо, что Усаги взял его за руку. У писателя были большие ладони, но очень изящные, красивые, аристократические, с тонкими пальцами, которые, однако, такими уж тонкими не назовёшь, когда Усаги засовывает их в… Мисаки вспыхнул и замолчал, потому что Усаги всё равно не отвечал на его вопросы, только решительно прокладывал себе дорогу сквозь людскую массу. Многие его узнавали, вокруг шептались, но Усаги шёл так быстро, таща за собой Мисаки, что никто из прохожих не мог толком сказать, в каком направлении они потом скрылись.
- Ой, Усаги, куда ты так торопишься? – Мисаки предпринял ещё одну попытку узнать о намерениях Усаги, потому что они направлялись явно не домой - выход с вокзала был совсем в другой стороне. Мальчик возмущённо на него посмотрел и хотел было что-то сказать, но осёкся, потому что у мужчины вид был очень… странным. Усаги казался голодным и решительным, вот только вряд ли этот голод могла утолить пища.
Усаги привёл его в глухой ненужный закоулок вокзала, где было абсолютно пусто – ни людей, ни скамеек, ни касс, ни мусорных корзин. Только в углу была старая телефонная будка – пыльные мутные стёкла и листок на ручке с надписью: «Аппарат не работает».
- Усами-сама, - Мисаки сам не заметил, как от благоговейного мрачного страха перед таким вот пугающим Усаги он перешёл на учтиво-вежливый стиль речи. – Не ответите ли вы мне, что за мысль заставила вас привести меня сюда?..
Писатель, наконец, остановился перед этой самой будкой и сильнее сжал руку Мисаки. Он повернулся к нему лицом и с хищной, развязной улыбкой сказал:
- Мне нравится, когда ты так вежливо разговариваешь со мной… - с этими словами он распахнул дверь будки и быстро втолкнул туда ошеломлённого Мисаки.
Скрипнули петли, щёлкнула ручка, и дверь снова закрылась; Мисаки чувствовал, как холодный осенний воздух быстро нагревается от жаркого дыхания двух людей, и как от этого здесь становится ещё теснее.
Мисаки уже понял, что задумал Усаги, и потому хотел оказаться как можно дальше от этого извращенца. Он ломанулся к выходу, пытаясь обойти писателя, но тот легко перехватил его и сильно, властно прижал к себе.
- Бесполезно, Мисаки, - он издевательски рассмеялся, крепко держа его. Мисаки охнул, когда почувствовал, как твёрдый, полностью возбужденный член Усаги прижимается к его бедру – он очень хорошо чувствовал это даже через пальто.
- Бака! Нет, отпусти, не здесь!.. – он злился и отбивался, пытаясь вразумить наглого нимфомана, что общественное место, где их никто пока не видит, не есть место для занятий сексом. Но у него ничего не получалось - Усаги сладко и умело целовал его шею, становясь всё настойчивее. А когда сильные руки спустились вниз и бесстыдно сжали его ягодицы, Мисаки впал в панику, поняв, что Усаги-сан, чёрт бы его побрал, трахнет его прямо здесь в любом случае. Усаги было всё равно, смотрят на них или них, поймают их или б-г пронесёт; что бы ни случилось, сначала он кончит в Мисаки…
- Мисаки… Раздевайся, - Усаги заботливо положил на телефон букет синих роз, который чудом не помялся во время их борьбы.
- Не буду! – завопил Мисаки, у которого чуть сердце не остановилось от таких слов.
- Если ты не снимешь сам то, что помешает нам заняться сексом, то я раздену тебя полностью, - самодовольно пригрозил Усаги.
- Но это гнусно, Усаги! – возмущённо воскликнул Мисаки. Каждый раз Усаги показывал подлую тёмную сторону своей души, и каждый раз Мисаки не мог поверить в это. Впрочем, гадкий настойчивый Усаги нравился ему так же сильно, как и нежный, но об этом никто никогда не узнает, и этот писатель – в первую очередь.
- Да, я иногда бываю гнусным, - легко согласился Усаги, недобро глядя на него. – Так что ты выбираешь?
Мисаки ответил не сразу. Его выбор был очевидным, но он никак не мог заставить себя открыть рот и выдавить эти слова, слова, доказывающие, что Усаги снова выиграл, что Мисаки не может сопротивляться ему.
- Я… я сам разденусь, - процедил Мисаки, краснея. Злился он при этом не сколько на Усаги, ведь он должен был уже привыкнуть к сумасбродным желаниям этого извращенца, сколько на себя. Ведь он-то извращенцем себя не считал, но почему-то его положение жертвы, его бессилие, сопротивление и вынужденная сдача писателю были ему приятны. Внизу живота тепло и сладко тянуло, и он даже не мог найти слова, чтобы описать это необычное, пугающее и прекрасное ощущение. Гнев, раздражение, беспомощность и желание смешались, заставляя его делать странные вещи для Усаги-сана.
Тот, между тем, прислонился к запертой двери будки и, скрестив руки на груди, пристально на него уставился. «Только попкорна не хватает для полной картины», - злобно подумал Мисаки, жалея, что дверь не может открыться под тяжестью предусмотрительного Усаги, и тот не вывалится нелепо из будки, даже если это зрелище захочется увидеть самому б-гу.
Мисаки из-за неуверенности и стыда старался делать всё медленно, не зная, что эта медлительность не раздражает и тяготит Усаги, а лишь ещё больше раззадоривает. Он расстегнул пуговицы одну за другой под всё тем же пронзительным оценивающим взглядом Усаги. Не зная, куда деть пальто, он просто бросил его на пол тесной будки, от всей души надеясь, что он не слишком пыльный. Потом подумал, что придётся снять что-нибудь ещё, и пришёл в ужас. Добровольно обнажить из-за глупого Усаги какую-либо часть своего тела – кошмар! Да никогда в жизни.
- Хочешь оставить рубашку? – спросил Усаги, понимая, что он не дождётся никакого продолжения от мальчика. Он не мог понять его стыда, но его сердце все-таки не было каменным, и он сжалился над мальчиком, для которого добровольное разоблачение было своего рода культурным шоком. Впрочем, эта сладкая невинность мальчика, его наивность и смущение возбуждали Усаги гораздо сильнее, чем раскованность и отсутствие всякого стыда.
Мисаки робко кивнул, вцепившись на всякий случай в свою рубашку, которую Усаги милостиво разрешил ему оставить.
- Тогда тебе придётся снять брюки, - с удовольствием ошарашил его Усаги, всё так же не двигаясь с места, ощупывая взглядом на расстоянии. – Либо снимай рубашку, и тогда можешь оставить брюки.
- А если кто-нибудь увидит, Усаги-сан?! – Мисаки попытался схитрить. – Ты говорил, что не хочешь, чтобы кто-нибудь видел меня голым.
- Что ж, тогда раздень меня, - Усаги недобро прищурился.
- Что-о-о?!! – Мисаки не выдержал и вцепился в свои волосы, взлохмачивая их ещё больше. – Ты меня с ума сведёшь, тупой извращенец! Мало того, что ты хочешь заняться этим в таком месте, где нас может увидеть каждый, так ещё и заставляешь делать меня все эти глупые странные вещи!.. Какое у тебя было воспитание?! Разве ты не должен быть скромным?!
- Мисаки… - мягко прервал его Усаги.
Мальчик застыл, уловив в его голосе те самые тёплые нотки, из-за которых он мог простить этому извращенцу всё на свете. Любовь, очарование, привязанность, покорность и желание покорить – вот эти нотки. Он поднял голову и недоверчиво и робко посмотрел прямо в глаза Усаги – в них уже не было ни наигранного равнодушия, ни насмешки, ничего такого унизительного. Тот же взгляд был у Усаги, направленный на Мисаки и одновременно будто бы внутрь себя, в глубины своей души, когда мальчик в честь вручения премии Наомори пытался неудачно соблазнить писателя. С тем же взглядом Усаги лежал покорный, расслабленный, сильный, но позволяющий делать с собой всё что угодно, целовать своё тело, робко спускаясь к низу живота… С тем же взглядом Усаги принялся ласкать его, снова беря контроль и ответственность на себя, когда почувствовал, что Мисаки ещё не готов к такому… Это был тёплый, согревающий взгляд любви и понимания.
- Раздень меня, - не отводя взгляда, мягко велел Усаги-сан.
Мисаки быстро опустил глаза и судорожно сглотнул, понимая, что не может отказаться. Тело больше не слушалось его – оно слушалось только Усаги-сана.
Он робко преодолел жалкое расстояние между ними – два шага и ещё один крохотный шажок, чтобы подступить к писателю вплотную. Постояв так немного, наслаждаясь ровным светлым теплом его близости, Мисаки, старательно избегая смотреть в лицо Усаги, начал медленно расстёгивать его пальто. Разобравшись с последней пуговицей, он понял, что его страх утих, сменившись гладко поступающим в кровь адреналином. Мисаки поднялся на носочки и медленно развязал шарф Усаги, затем, опьянев от собственной смелости, обхватил его руками за шею и неловко поцеловал спокойный ритм пульса. Писатель замер, словно не веря или решив, что ему это только показалось – Мисаки никогда такого не делал, не мудрено посчитать, что это только сон. Впрочем, Мисаки опомнился и мгновенно отстранился, заливаясь краской.
Вдруг Усаги шевельнулся, склоняясь к красному уху Мисаки, и вкрадчиво прошептал:
- Не мог бы ты сделать кое-что для меня, Мисаки?..
И хотя Усаги ничего не уточнял, не объяснял, Мисаки тут же понял, что он имел в виду. Он широко открытыми глазами уставился на простой тёмный узор на футболке Усаги, отстранённо подметив, что писатель очень редко носит такую одежду, предпочитая официальные рубашки, пиджаки и жилеты. Эта однотонная футболка словно сделала его земным человеком, выдворив из пантеона б-гов.
Мисаки ещё немного так постоял, потом медленно опустился на колени, едва не теряя сознание от нахлынувших на него, ранее неизведанных чувств. С Усаги он познавал себя самого, начала и границы своих возможностей и желаний, испытывал совершенно новые эмоции. Вместе с Усаги он открывал себя, и сейчас, перед тем, как его колени коснулись пола для того, чтобы сделать что-то запрещенное моралью, он подумал о том, что с любым другим человеком, не таким, как Усаги, он остался бы для себя наглухо закрытым.
Он расстегнул ширинку на брюках Усаги, чуть не рассмеявшись нервно при мысли о том, что сегодня они только и делают, что раздеваются, только вот одежды всё равно остаётся слишком много, да и к главному они до сих пор не перешли. Чёртова холодная осень.
Мисаки старался повторять всё, что обычно делал с ним Усаги-сан, - провёл языком по багровой головке, слизывая смазку, совершенно безвкусную, затем неумело, но мягко обхватил губами, полностью вбирая в рот. Он не чувствовал отвращения, только от непонятного страха и волнения в животе словно все внутренности скрутились узлом; он очень сильно нервничал и, хотя он старался не подавать виду, Усаги всё равно знал это, потому что успокаивающе погладил его по голове, легонько взъерошивая тёмно-каштановые прядки. Впрочем, кроме волнения он испытывал и приятные чувства. Собственное возбуждение отошло на второй план, стало вдруг важным только то, как ещё сжать рукой, обласкать языком член Усаги, чтобы его сдавленные, еле слышные стоны стали громкими, сладкими; Мисаки хотел доставить удовольствие Усаги… Мальчик чуть застонал от последней грязной мысли: он хотел, что Усаги кончил ему в рот…
Он вытащил головку изо рта и провёл языком по всему члену Усаги к основанию. Мужчина, наконец, застонал в голос и надавил ладонью на затылок Мисаки, притягивая ближе, заставляя брать член глубже, гораздо глубже, чем мальчик мог. Но Мисаки только зажмурился и пошире открыл рот, не замечая, как по подбородку стекает тоненькая ниточка слюны и смазки… Челюсть болела, шея затекла, но он не замечал и этого, чувствуя только то, что ещё немного - и Усаги выгнется и хрипло застонет, кончая. Он хотел узнать этот момент, когда Усаги окажется на пике удовольствия благодаря Мисаки.
Мисаки понял, что этот момент близок, когда Усаги потянул его за волосы назад, что-то шепча. Но мальчик лишь сердито оттолкнул его ладонь свободной рукой и старательно взял член писателя ещё глубже. Усаги судорожно вдохнул стылый воздух, наполненный осенью и сексом, сквозь сжатые зубы и незнакомым, резким голосом выдавил:
- Хватит, Мисаки… Остановись…
Если бы у Мисаки сейчас не был занят рот, он бы, пожалуй, нашёл в себе силы для флирта в духе «Ты же сам этого хотел, Усаги-сан». Он был неопытен, смущён, но решителен и настойчив; нетрудно было научиться доставлять наслаждение, определив по телу любовника, как ему больше всего нравится. Мисаки, не выпуская член изо рта, в последний раз провёл языком по головке, а затем Усаги-сан со стоном кончил. Рот Мисаки мгновенно наполнился белесой жидкостью; он зажмурился ещё сильнее и проглотил сперму Усаги, но её было так много, что жемчужные капли стекали по подбородку. Мисаки отстранился, тяжело дыша; он был немного в шоке, хотя он и добивался того, что произошло. Когда же исполнилось его тайное грязное желание, он растерялся и теперь не знал, как себя вести после того, что он сделал. Он опустил голову и растерянно моргал, чувствуя тёплую сперму у себя на подбородке и не зная, что с ней делать.
Усаги-сан наклонился и, подхватив его подмышки, поставил на ноги. Всё тело мальчика было словно ватным и слегка дрожало, будто бы это ему только что сделали минет. Он упорно не поднимал головы, чувствуя стыд, страх и странное удовлетворение. Мисаки смог найти себе силы и сделать что-то извращённое и немыслимое, но сил для того, чтобы разобраться с последствиями и жить с мыслями о том, что он сделал, уже нигде не находилось.
- Мисаки… Посмотри на меня, - велел Усаги-сан. В его голосе снова были спокойствие и насмешка – он снова взял контроль в свои руки, вернул себе ответственность за происходящее.
Но Мисаки снова закрыл глаза и покачал головой. Стыд наполнял всё его существо, вытесняя остальные чувства. Б-же, как же он сможет смотреть в глаза Усаги после этого? Для кого-то подобное – пустяк, но не для скромного, болезненно застенчивого мальчика, к тому же японца, которые известные своей сдержанностью и немногословностью в вопросах, касающихся близости людей – как духовной, так и физической…
Больше всего на свете Мисаки сейчас хотелось спрятаться где-нибудь и никогда-никогда-никогда не вспоминать о том, что он сделал, но тут Усаги-сан подцепил пальцами его подбородок и заставил поднять голову.
- Посмотри на меня, - повторил Усаги. Мисаки чувствовал его горячее дыхание на своём лице, но глаза упорно не открывал.
И тогда Усаги его поцеловал.
Зелёные глаза мальчика изумлённо распахнулись, когда Усаги легко и бесстыдно, видимо, не чувствуя никакого отвращения, прижался губами к его губам, покрытым спермой и смазкой. Он возмущённо замычал и попытался отстраниться, - как Усаги может целовать его после такого?! – но писатель настойчиво прижал его спиной к толстому прочному стеклу телефонной будки, вжимаясь к нему всем телом. Воспользовавшись тем, что Мисаки в панике приоткрыл рот, он тут же скользнул внутрь языком.
Усаги облизывал и кусал его губы, проводил языком по кромке зубов, по нёбу, заставляя Мисаки стонать от восторга, беспомощно цепляться за его одежду. Слегка отстранившись, Усаги провёл языком по его подбородку, слизывая свою собственную сперму. Он без всякого смущения медленно потёрся вновь эрегированным пенисом о пах Мисаки, и мальчик не выдержал – выгнувшись, он со стоном кончил и, уставший, тяжело дышащий, ни черта не соображающий, привалился плечом к прочному стеклу, другой рукой крепко держась за Усаги.
- Я к тебе даже не прикоснулся толком, - Усаги высокомерно хмыкнул, придерживая мальчика за талию.
- За… заткнись!.. – с трудом выдохнул Мисаки, пытаясь отдышаться. – Не издевайся н-надо мной!..
- Издевательство – это если бы я не дал тебе кончить, - самодовольно сказал Усаги. Мисаки знал, что это правда, и оттого разозлился ещё сильнее, но не смог придумать ничего в ответ.
- Эй, Мисаки… - негромко и насмешливо позвал Усаги-сан, кладя руку на пах Мисаки и сжимая его член сквозь ткань джинсов. – Продолжим?..
Это был риторический вопрос – Усаги никогда не спрашивал его разрешения. Он легко, в несколько движений, добился того, чтобы член мальчика снова был твёрдым, а Мисаки – умирающим от желания.
- Что т-ты делаешь? – простонал Мисаки, когда Усаги расстегнул его джинсы и стащил их до колен вместе с нижним бельём. – М-мы же не будем заниматься… с-с-се… с-с… этим здесь…
- Мисаки, тебе двадцать один год, а ты до сих пор не можешь произнести вслух слово «секс»? – он мягко рассмеялся и сжал руку на члене мальчика. Мисаки был рад, что наконец-то может почувствовать руку Усаги на своей плоти не через ткань, и потому отреагировал на его насмешку лишь сдавленным стоном.
Он полностью стащил одежду с мальчика, попутно избавив от кроссовок и носков; на белом, светлом, полностью покорном мальчике осталась только рубашка и вязаная тёмно-синяя жилетка. Усаги окинул его голодным взглядом – маленькие пальчики на ногах поджаты от холода, глаза стыдливо опущены, но он действительно больше не сопротивляется, и это говорит больше всяких слов.
- Расслабься, Мисаки, - велит Усаги.
Он приставил к дырочке Мисаки влажные от слюны пальцы. Но этого оказалось недостаточно – один палец вошёл легко, второй же был уже сухим, и Мисаки поморщился от саднящей боли. Тогда Усаги без колебаний опустился на колени…
Мисаки чуть не кончил сразу же, когда почувствовал, как горячий язык Усаги коснулся его ануса. Он громко застонал и закусил губу, не в силах поверить, что это происходит наяву, что такое вообще можно делать.
- Ч-ч-то ты д-делаешь?! Пре… п-прекрати-и, нельзя-я-а-а-а, Усаги-и-и-и…
Но писатель крепко держал изнемогающего от наслаждения мальчика за узкие бёдра и продолжал изучать его языком – дразнящее скользил вокруг входа, целуя и вылизывая тонкую чувствительную кожу, засовывал внутрь мальчика пальцы, снова язык, одновременно лаская другой рукой яички. Мисаки забыл о том, что сюда в любой момент могут прийти и нарушить их уединение, наплевал, что за пределами будки, вне этого закоулка стоят в ожидании, торопятся, болтают и смеются сотни людей, местных и иностранцев, гражданских и полицейских. Мир сузился до непередаваемых, оглушительных ощущений. Пальцы Усаги внутри него давили на простату, заставив Мисаки вцепиться зубами в воротник своей рубашки, чтобы не закричать от восторга; пальцы на мгновение вышли, и их заменил язык – быстро и глубоко скользнул в плотное колечко мышц.
- Усаги-и, умоляю… - Мисаки было наплевать на гордость, на свои обычные принципы, на то, что он всегда сопротивлялся до последнего, даже тогда, когда Усаги был уже внутри него. Но то, что сейчас творил с ним этот извращенец, сводило с ума и заставляло отречься от самого себя. – Я хочу тебя… Усаги!..
Усаги отстранился и поднялся; он был возбуждён всем происходящим, как мальчишка-подросток, даже ноги немного дрожали от нетерпения – так сильно он никогда не желал оказаться внутри прекрасного, тонкого, гибкого, горячего тела своего мальчика. Однако он сумел сохранить контроль – даже тогда, когда начал входить в узкое отверстие, прижимая Мисаки спиной к будке и надёжно удерживая руками под ягодицами. Мисаки тяжело дышал и сладко постанывал, пока член Усаги входил в него. Он крепко обхватил талию писателя ногами и судорожно вцепился пальцами в жёсткую ткань его пальто. Всё его тело горело от желания, каждая мышца была напряжена; то, что делал с ним раньше Усаги или то, что он писал в своих новеллах, действительно было детскими играми по сравнению с тем, что они творили сейчас – занимались сексом в людном месте.
Он дёрнулся и сильнее обхватил ногами тело любовника, когда Усаги вошёл до конца и остановился, чтобы дать Мисаки привыкнуть к вторжению. Однако Мисаки было всё равно, будет ему больно и неудобно или нет – он только хотел, чтобы Усаги начал двигаться в нём.
- У-Уса-аги… - жалобно простонал он, приподняв голову и умоляюще смотря в ярко-голубые глаза писателя. – Пожалуйст-та… Я хочу тебя… Д-давай…
Усаги не заставил себя долго ждать; таких слов Мисаки ещё никогда ему не говорил – очевидно, его нужно было довести до такого вот состояния умопомрачения, чтобы он выдал всё, чего тайно желает. И всё-таки, чтобы не повредить мальчика и немного подразнить, он начал двигаться, но медленно, плавно, заставляя Мисаки просить его ускориться.
- Усаги-сан!.. Ах… хах… ммм… быстрее, У-Усаги-и! – в отчаянии и наслаждении Мисаки бессильно запрокинул голову назад, и Усаги не устоял перед искушением впиться поцелуем в этот соблазнительный, сладкий, стонущий рот.
Толчки становились всё быстрее и глубже, стоны – громче, дыхание – тяжелее, как в лихорадке. Вылизывая рот Мисаки, Усаги краем глаза заметил, что от их горячего дыхания стёкла в будке запотели, да так, что не было видно ничего из того, что творилось внутри или снаружи. Он напряжённо улыбнулся этому и закрыл глаза, чувствуя приближение оргазма – своего и Мисаки.
- Я люблю тебя, Мисаки… - выдохнул он на ухо мальчику, продолжая резко и быстро двигаться в нём.
- Я т-тоже… - быстро и слабо проговорил Мисаки между стонами.
Мисаки с полустоном-полукриком кончил чуть раньше Усаги, но тот излился в горячее нутро мальчика следом за ним через несколько сильных толчков. Они замерли в неудобной теперь позе, уставшие, влюбленные, грязные и счастливые.
Усаги помог мальчику одеться, вернее, одевал его сам полностью, велев Мисаки не вмешиваться в процесс. И полуголый, смущённый, сердитый мальчик, такой очаровательный в своём стыде, невинности и юности, покорно стоял, позволяя Усаги одевать себя. Только вздрагивал и шипел ругательства, когда Усаги с довольной улыбкой нарочно и интимно проводил ладонями по его нежной коже цвета сливок.
Перед тем, как выйти из телефонной будки, крепко прижимая к себе спотыкающегося и раскрасневшегося мальчика и подаренный им букет синих роз, Усаги не удержался от ребячьей выходки и написал на запотевшем стекле: «Усаги + Мисаки = вечная любовь». И, словно в подтверждение их недавней жаркой любви в этом месте, на пыльном полу будки осталось несколько голубых лепестков…

@темы: Акихико/Мисаки, Фанфик, NC-17, PWP

---

Сканы второй новеллы по романтикам ^__^

[Пожирательница Собак]

Автор новеллы - Фуджисаки Мияки, рисунки от Накамуры-сенсей ^___^ Я скоро выложу содержание первой новеллы вместе с рисунками Накамуры-сан, ну а пока сканы ко второй...

@темы: сканы, NC17, Акихико/Мисаки, Junai romantica, Фуджисаки Мияко, новелла

---

Террористы )))

[Пожирательница Собак]

album.blog.yam.com/album.php?userid=kriz&folder...
Здесь можно посмотреть неплохой тематический косплей по романтикам ))) Правда, там всё на китайском, плюс скачать картинки нельзя (я проверяла =_=), но там всё понятно ))



Бонус: фанарт по террористам )) Шинобу - конченый извращенец ^__^

@темы: Мияги/Шинобу, яой, фанарт, чистые террористы, NC-17

---

Чистые эгоисты - фанарт и косплей ^^

[Пожирательница Собак]

На самом деле косплея не слишком много собралось, но зато фанарта дофига )))

@темы: Новаки/Хироки, косплей, фанарт, Чистые эгоисты, R

---

Не удержалась и выложила ещё косплей )))

[Пожирательница Собак]

Здесь в основном романтики, есть немного офигенного Мияги и очень похожего Шинобу.





























Не поверите, но это Ё Мияги ))))






Маникюр у "мальчиков" доставляет ))))) Хотя хрен знает, я до сих пор не могу понять, какого пола некоторые косплееры ))















Автор сказал, что это Мисаки, хотя я б-жилась, что это Акихико в детстве )) Офигеть, насколько разные у всех видения Мисаки, если взять для сравнения косплей выше...

@темы: Косплей, Акихико/Мисаки

---

Фанарт и манга в цветах )))

[Пожирательница Собак]

Пока пишу новый фик, решила выложить спёртый фанарт:

@темы: манга, Мисаки/Акихико, Фанарт, NC-17

---

Новый фанфик! ^____^

[Пожирательница Собак]

Название: 鼻血
Автор: Гиена
Фендом: Junjou Romantica
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Акихико/Мисаки
Жанр: PWP
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: 鼻血- читается как hanaji и переводится с японского как «кровотечение из носа», «носовое кровотечение», «кровь из носа»… Потому что лично по своему уровню сужу, что в фике много яоя и фетишей ^__^ Посмотрим, оправдается ли название или я взяла на себя слишком много…
Дисклеймер: Я не я и корова не моя. Всё принадлежит Накамуре-сэнсей.
Предупреждение: лёгкое бдсм, ролевые игры, свободная трактовка некоторых моментов из аниме и манги.

Ыыыыыы, я никак не могла остановиться и закончить его.... Я хочу себе памятник -_-

Красота пейзажей Хоккайдо, его города, раздолье… Море, пляж и всё такое. Номер в отеле. Посиделки в местном кафе, бассейн, онсен, экскурсии, совместные фотографии, куча сувениров. Целых четыре недели в этом прекрасном месте!..
Но не с Усаги-саном, а с Такахиро и его молодой женой.
Нет, вовсе нет, он не имел ничего против старшего братика и сестрёнки!.. Но… Но всё-таки…
Мисаки печально вздохнул, но тут же воспрянул духом и чуть улыбнулся – радостно, нетерпеливо, загадочно. Его поезд через пять минут прибудет в Токио… Он встретится с Усаги после столь долгой разлуки.
Дело в том, что четыре недели назад Мисаки, Такахиро и Минами отправились в семейное путешествие на Хоккайдо. В любое другое время он обрадовался бы такой возможности, но не теперь, когда он до дрожи в коленях влюблён в Усаги, до головокружения, прямо как в книгах… Единственное, чем они могли довольствоваться – это долгие телефонные разговоры ночью, перед сном. Иногда они разговаривали так долго, что никто из них не замечал наступления рассвета за окном. Прекрасное бледное небо, солнце встаёт прямо за твоей спиной, золотит весь мир вокруг, мир вообще начинается здесь, с востока, с Японии… С мягких бликов на поверхности моря, с золота на горизонте. Но они лишь продолжали жадно вслушиваться в голоса друг друга, считая дни до того, как снова смогут встретиться.
Поезд остановился. Что ж, вот он и в Токио.
Мисаки встал и выглянул в окно. Судя по одежде людей снаружи, погода в столице была прохладнее, чем он рассчитывал, и он решил надеть куртку. Затем, подхватив чемоданы, мальчик вышел из вагона на заполненный перрон.
Он огляделся кругом, неожиданно почувствовав себя маленьким и беззащитным. Множество людей в самых разных одеждах шагали мимо него туда-сюда, каждый по своим делам, со своими мыслями в голове… Ему было неприятно находиться в толпе этих разношёрстых незнакомцев с их непонятными намерениями. Внезапно он понял: это не паранойя, ведь такое же смутное, неуверенное чувство преследовало его и во время отдыха с братиком и сестрой. Он понял, что просто начал зависеть от Усаги, и разлука всего лишь показала, насколько сильно.
Усаги – это его наркотик, необходимый ему, как воздух.
Мисаки поставил чемоданы на землю и скрестил руки на груди, словно пытаясь защититься от окружающего мира с помощью этого жеста. Как он сможет дышать без него? Как он сможет быть без Усаги? Как он не сошёл с ума за четыре недели?
Внезапно нарастающая паника испарилась, будто парус опал без ветра. Он почувствовал в себе покой и что-то ещё, непонятное. Лёгкое, тянущее, зовущее, как тоска – под сердцем. Ещё несколько секунд, и низкий голос сказал ему прямо на ухо:
- С возвращением, Мисаки, - это он почувствовал Усаги ещё до того, как тот подошёл к нему со спины.
Тёплое дыхание, запах кофе и сигарет, и ещё – запах Усаги-сана.
Когда он на дрожащих ногах повернулся к мягко улыбающемуся писателю, он был весь красным, как рак, и уже слегка возбужденным, хоть это, слава ками-саме, и не было заметно. Боги, он только что возбудился от голоса Усаги-сана!.. Он сжал кулаки и низко опустил голову, с удивлением и стыдом чувствуя, как в уголках глаз отчего-то закипают слёзы.
- Ну, чего ты, Мисаки… - с мягким понимающим смешком произнёс Усаги. Он, конечно, не видел выражения лица Мисаки, но всё понял, как и всегда. – Я тоже скучал по тебе.
Он легко поднял чемоданы Мисаки и кивком головы велел следовать за собой.
Дома успокоившийся Мисаки первым делом отправился на кухню готовить кофе. Усаги, удобно расположившись на красном диване, лениво курил и оттуда по привычке следил за тем, как Мисаки тонкими, слегка дрожащими пальчиками насыпает сахар в чашки, добавляет сливки, и Усаги эстетически отметил, что пальцы Мисаки были изящнее и красивее, чем элегантный хрупкий сливочник.
А Мисаки под его взглядом снова начал нервничать. Взгляд ярко-голубых глаз, спокойных и непонятных, обжигал, нагло ощупывал, откровенно гладил, раздевал… Он следил за ним, как хищник за добычей, и, наверное, уже не заслуживал своего безобидного прозвища «Усаги». Стоит заметить, что Усаги ещё ни разу к нему не прикоснулся, и Мисаки жалел, что поставил тогда чемоданы на землю: если бы он держал их в руках, то Усаги, забирая их, дотронулся бы до него хоть кончиками пальцев.
- У-Усаги-сан… - рискнул обратиться к нему Мисаки с нервной улыбкой на губах. – Как ты тут без меня… Не было ещё одной кухонной аварии? Квартира выглядит подозрительно чистой…
Усаги не сразу ответил. Спокойно затянувшись сигаретой, он выдохнул дым и только потом соизволил объяснить, что просто не жил здесь, а снял номер в отеле. Вся сущность Мисаки сосредоточилась на том, как красивые чувственные губы Усаги мягко, неприлично, сексуально обхватывают тонкую сигару, как он изящно выдыхает дым, но всё-таки смог шевельнуть губами и спросить:
- А почему ты не остался дома?
- Потому что без Мисаки это уже не дом, - не глядя на него и слегка улыбаясь, ответил писатель.
Ну да, его голос, близость, то, каким особенно высоким и красивым Усаги выглядел в сером пальто и белом шарфе… Снова видеть его, его светлые волосы, улыбку, глаза… Со всем этим ещё можно было справиться, но победить, успокоить в себе чувства, вспыхнувшие в сердце от этого завуалированного признания в любви… Невозможно; пальцы Мисаки дрогнули, чашка выскользнула и со звоном упала на пол, разбиваясь на тысячи кусочков и расплескивая кофе. Усаги тут же затушил сигарету и направился к нему – мягкая, хищная, пружинистая походка, широкие плечи, красивое лицо, красивый, полностью, просто совершенный…
- Усаги-сан? Что ты..?
Мисаки растерянно шагнул назад, натыкаясь на холодильник. Усаги приблизился к нему практически вплотную, но между ними всё равно было расстояние в одну ладонь. Мисаки не осмелился поднять голову и встретиться глазами с Усаги, поэтому он, медленно краснея, изучал взглядом пуговицы на пиджаке Усаги, мысленно отмечая, что он по-прежнему ниже него на целую голову.
- Мисаки… - Усаги слегка наклонился, уткнулся лбом в плечо мальчика. Его мягкие светлые волосы защекотали чувствительную кожу на шее Мисаки.
Мальчик вздрогнул, судорожно сглотнул, сердце сбилось с привычного ритма, дыхание участилось. Мир снова накрывала сладкая пелена любви и желания.
- Что? – с трудом смог выдавить Мисаки.
Ещё несколько секунд молчания, затем писатель выдохнул:
- Пошли в постель…
Дыхание его словно стало огненным – обжигало даже сквозь ткань футболки…
Мисаки ахнул, чувствуя, как в джинсах мгновенно стало тесно, а низ живота налился нетерпеливым, приятным, но мучительным теплом.
- Что?! К-какого чёрта ты… Бака, тупой Усаги… – Мисаки не мог остановиться, хотя это была не гневная ругань, а еле слышно бормотание. Усаги, не обращая внимания на его слова, медленно поднял голову, скользнув волосами по щеке мальчика, затем ткнулся губами в уголок его губ.
Они замерли так, касаясь друг друга. Глаза Мисаки были просто огромными, и хотя он больше всего на свете хотел закрыть их и отвернуться, он не мог сделать этого и потому продолжал испуганно смотреть в спокойные, прищуренные глаза Усаги-сана.
Лёгкое движения спустя несколько секунд, и Мисаки всхлипнул, когда язык Усаги облизал его нижнюю губу. Но на этом Усаги остановился, не отстраняясь, впрочем, и по-прежнему прижимаясь ртом к его рту.
Мисаки, наконец, закрыл глаза, но даже после этого голова всё равно словно кружилась. Из-за того, что Усаги был рядом, у него создалось ощущение, будто он стоит на потолке вниз головой, до того все чувства перемешались. Усаги не двигался, никак не продолжая поцелуя, и тогда Мисаки, зажмурившись посильнее, приоткрыл губы и скользнул языком в горячий рот Усаги-сана.
Сердце Мисаки словно ухнуло в пропасть, когда он понял, что только что сделал. Он замер, на лбу выступили капельки пота, выдававшие его нервное и возбуждённое состояние. Всё его тело было напряжено, органы обоняния – обострены до предела, и поэтому, с закрытыми глазами, он чувствовал Усаги каждой клеточкой тела. Его губы; пряди волос; рука, которая тяжело легла ему на плечо и привлекла поближе к груди.
Мисаки выгнулся, тесно вжимаясь в тело Усаги. Его оглушали удары собственного сердца и страстные, громкие стоны, которые он не мог подавить, как ни хотел. Возбуждение стало просто невыносимым, внизу было так горячо, так хорошо… Этот поцелуй… И вдруг он задрожал и, страстно застонав в рот Усаги… кончил.
Он оборвал поцелуй и уткнулся красным лицом в грудь любовника, вцепившись в ткань рубашки на его широких плечах. Если бы руки Усаги не поддержали бы его, то он просто-напросто свалился бы на пол, как мешок с картошкой, ибо его первый скоротечный оргазм после четырёх недель полного воздержания был настолько сильным, что у него колени подгибались, а всё тело словно превратилось в желе.
- Мисаки… - насмешливо позвал Усаги. Мисаки вздрогнул и поклялся, что больше никогда не будет смотреть ему в глаза, потому что он знал, что именно скажет этот извращенец. – Мисаки, ты кончил… от поцелуя?
- Ааа! Заткнись-заткнись-заткнисьзаткнисьзаткнись! – откуда-то в теле мальчика помимо приятной усталости нашлись силы, чтобы отпрыгнуть подальше от опасного извращенца чуть ли не на метр. – Заткнись, ты!.. ты идиот! Придурок! Тупой кролик! Я ненавижу тебя!
Его тело помнило наизусть все прикосновения Усаги, но каждый раз, несмотря на хорошую выучку, словно испытывало их заново. Вроде бы Усаги тысячи раз целовал его, например, в шею, но каждый раз тело Мисаки извивалось в бессмысленном, великолепном удовольствии. Усаги делал с его телом то, чего не было даже в хентайной манге, намеренно смущая Мисаки так, что на следующий день он не мог смотреть в глаза своему любовнику и лишь беспрестанно краснел и мямлил. Но такого позора это юное тело ещё не испытывало… Кончить от простого поцелуя меньше, чем за минуту! Дай б-г, чтобы хотя бы тридцать секунд набралось… Мужское достоинство Мисаки было полностью уничтожено.
Насмешка, смешанная с недоверием на лице Усаги, сменилась коварной улыбкой. Его завораживающие голубые глаза блестели от похоти и ещё чего-то, что обычно означало только одно: великий Усами Акихико задумал что-то, из-за чего задница Мисаки будет болеть ближайшую неделю. К ужасу Мисаки, Усаги начал осторожно к нему приближаться, на ходу медленно и эротично развязывая галстук.
- Мисаки… - обманчиво-ласково протянул Усаги, небрежно отбрасывая галстук в сторону. Он ни на секунду не сводил пронзительного взгляда с испуганного и настороженного мальчика, продолжая медленно разоблачаться. Его красивые тонкие пальцы быстро и ловко расстегнули пуговицы рубашки, отвели её в сторону, мимоходом легонько проведя по груди. Мисаки неприлично и глупо пялился на него, чуть приоткрыв рот, и хорошо ещё, что слюну не пустил на красиво раздевающегося Усами Акихико.
- Мисаки… - когда Усаги снова оказался рядом с ним, Мисаки не выдержал и зажмурился, повернулся к нему спиной и прислонился лбом к холодной дверце холодильника. Они всё ещё были на кухне; осколки, никем не прибранные, по-прежнему на полу, остывший кофе тёмными пятнами заляпал кафель и стойку. – Мисаки, я люблю тебя.
Мисаки вздрогнул, словно Усаги его ударил, а не признался в любви. Из-под плотно сжатых век потекли слёзы. Это было вновь воспрянувшее чувство, из-за которого он чуть не разревелся на вокзале, когда встретился с Усаги после четырёх недель огромного расстояния и долгих телефонных разговоров. Его сердце топила тоска и сладкая боль – любовь. Он не стал сопротивляться, когда Усаги осторожно положил руки ему на плечи и мягко развернул к себе. Не стал он сопротивляться и тогда, когда Усаги наклонился к нему и провёл языком по его щеке, слизывая горькие горячие слёзы. Усаги ничего не говорил; они вполне наговорились за четыре недели, и теперь им просто надо было быть рядом друг с другом.
Писатель обнял Мисаки за талию, пробрался холодными-холодными руками под футболку, огладил, вернулся назад и потянул футболку вверх. Мисаки покорно поднял руки, чтобы помочь Усаги, и вздрогнул, когда тот опустился на колени и щёлкнул его ремнём, снимая штаны.
Усаги погладил снова полностью возбуждённый член мальчика, пачкая руку в сперме от прошлого оргазма, затем, взяв в рот сразу до самого основания, он влажными скользкими пальцами проник в анус Мисаки, безболезненно растягивая. Мисаки охнул, закусил губу до крови, пытаясь взять своё тело под контроль и не допустить повторения позора. Но это было выше его сил; не прошло и минуты, как мальчик кончил глубоко в рот Усаги-сана…
Писатель с извращённым, нескрываемым удовольствием проглотил всё и слизнул последние капли с головки. Затем он взглянул снизу вверх на Мисаки, восхищаясь открывшейся ему прекрасной картиной: его мальчик, его юный любовник, с полуприкрытыми томными глазами, алыми щеками и влажными губами с крохотной капелькой крови в уголке. Он не знал, что сам выглядит так же великолепно и вульгарно – с губами, вымазанными в сперме и смазке, растрёпанными белыми волосами и похотливо блестевшими голубыми глазами.
Он поднялся с колен и, легко взяв мальчика на руки, понёс его в спальню, чтобы продолжить уже там, в полумраке, на огромной постели, наслаждаться им после долгой разлуки.
Но у его мальчика, видимо, были иные планы. Более-менее придя в себя, он обнаружил, что его, голого, заляпанного спермой, Усаги несет на руках, как принцессу.
- Нет! – тут же заругался он, смущаясь так, что покраснело не только лицо, но вспыхнули и уши, и шея, и даже грудь слегка порозовела. Он не верил, что только что был податливым и ни слова не сказал поперёк Усаги, когда тот его, несопротивляющегося, покорного, раздевал. – Отпусти меня, я не хочу! Я вовсе не скучал по тебе, и это просто реакция тела, и переел устриц на Хоккайдо, а они же как афродизиак!..
Усаги довольно улыбался, легко удерживая в руках Мисаки несмотря на все его попытки вырваться и убежать. Они уже дошли до спальни, когда Мисаки, демонстрируя самую яркую черту своего характера – упрямство – крепко вцепился руками в дверной косяк.
- Мисаки? – сделав равнодушное лицо, тихо позвал Усаги. – Ты не хочешь меня?
- Нет! – гневно выдохнул Мисаки, даже не подумав.
Лицо Усаги из равнодушного стало просто каменным.
- Хорошо, - обманчиво спокойно сказал он и аккуратно поставил мальчика на пол. Воплощение фригидности, он прошёл в спальню мимо замершего на пороге голого любовника и, мягко убрав его руки с косяка, тихо закрыл за собой дверь.
Ошеломлённый Мисаки остался снаружи, к своему стыду чувствуя не облегчение, что не будет больше домогательств, а унижение, что им пренебрегли. Это чувство, по его мнению, настолько больше подходило бы женщине, что его злость на писателя увеличилась вдвойне.
- Отлично! – проорал он закрытой двери, но Усаги ничего не ответил. Прислушавшись, Мисаки уловил щелчок светильника и шорох страниц. Этот гад книжки читает!.. Вместо того чтобы..!
На этой мысли Мисаки покраснел, осознал полностью свою наготу и с тихими слезливыми ругательствами унёсся в свою спальню одеваться.
Когда он с отвращением натянул на потное, покрытое спермой тело джинсы, его гнев слегка поостыл, и он понял, что только что поступил ужасно с Усаги-саном. Они не виделись четыре недели, это раз. Два: разве Мисаки сам себе не признавался в том, что хочет отдаться писателю? Хоть стыдно, но так и есть. И, наконец, три: он только что из-за своей глупости обидел Усаги. Какому человеку понравится, что любовь его жизни говорит ему: «Я не хочу тебя»? Это ужасно, ужасно, просто ужасно, глупо и несправедливо, эгоистично, невнимательно и непростительно с его стороны…
Стыд и вина были такими сильными, что глаза Мисаки снова защипало от слёз. С Усаги-саном из парня он, кажется, превратился в бесполую истеричку, но сейчас его больше волновало то, как бы потактичнее извиниться перед Усаги-саном. Просто поскрестись смущённо в дверь, попросить войти, чтобы, не глядя ему в глаза, пробормотать извинения? Отвратительная сцена! И вдруг он вспомнил…
За годы их совместной жизни много чего случалось…Однажды Мисаки совершенно не нарочно пролил удон на Судзуки-сана. Прежде чем вдоволь поиграть с его телом, Усаги-сан сказал: «Если ты наденешь костюм горничной, то я тебе прощу даже то, что ты сделал с Судзуки-саном». Усаги восхитился собственной идеей и действительно купил ему этот косплей, пока Судзуки-сан находился в химчистке, но Мисаки наотрез отказался одевать его. Косплей горничной из-за наивности Усаги остался дома, и сейчас он, аккуратно сложенный, лежал в коробке в медвежьей комнате. Мисаки с ужасом и яростью смотрит на него всякий раз, когда убирается там, однако не может сжечь его и закопать пепел из-за своей экономности.
Как же ему было плохо в этот момент! Идти на поводу у желаний извращённого Усаги, самые невинные намерения которого всегда оборачиваются страстным сексом…
На ватных ногах Мисаки кое-как вылез из своей комнаты и поплёлся в медвежью комнату. Он старался ни о чём не думать. То, что он собирался сделать, окончательно убьёт в нём мужчину… Если кто-нибудь узнает, то он покончит с собой, да, точно, если кто-нибудь узнает, то он повесится в туалете на простыне, потому что… Мальчик, который одевает костюм горничной, чтобы соблазнить другого мужчину – это звучит действительно… странно.
Комната была полна мягких плюшевых свидетелей его позора. Они были самых разных цветов и размеров, некоторые даже не из плюша, а из дерева или металла. Мисаки закрыл глаза, на ощупь пробираясь между полок с медведями, потому что невыносимо было ощущать на себе взгляды их маленьких глаз-пуговиц.
Коробка с косплеем лежала в самом тёмном углу и, хоть и выглядела совершенно неприметно и безобидно, внушала Мисаки справедливый страх. Хуже всего будет, если костюм окажется маленьким, или просто не пойдёт ему, и тогда все старания, то, что Мисаки перешагнул через свою гордость – всё это будет напрасно. Чтобы не передумать, он решил делать всё быстро. Молниеносно стянув с себя джинсы, он достал из коробки ворох чёрно-белых одежд. Умопомрачительно короткое платье, к сожалению, сидело на нём как влитое. Когда он приступил к тёмным чулкам с белыми подвязками, ему пришлось повозиться… Чулки легко и приятно скользили по гладкой коже, но Мисаки надевал их неторопливо, опасаясь порвать нежный капрон. Остались лишь полупрозрачные кружевные трусики… Мисаки справился и с этим, представляя, будто это вовсе не его тело. И вообще, в Японии это нормально – он ходил на фестиваль косплея в качестве зрителя и видел там мужчин приличного возраста в женской одежде. И никто не смеялся и не показывал на них пальцем, все фотографировали их с серьёзными лицами и оценивали качество их косплея. Ну а его, Мисаки, увидит только один человек…Он внезапно застыл и с трудом сглотнул: лучше оказаться под прицелом глаз и фотоаппаратов множества незнакомых людей, чем показаться в таком виде перед Усаги-саном. Потому что именно его мнение важно для Мисаки, именно перед ним он больше всего боялся выглядеть глупым и неуклюжим и, хуже того, некрасивым и нежеланным. Его руки отчётливо дрожали, когда он надел на голову обруч горничной, больше похожий на белую кружевную диадему.
Когда он вышел из комнаты в таком виде и направился в спальню Усаги, в его голове было глухо и пусто. Он не думал, что скажет и сделает, когда откроет дверь и предстанет вот таким вот…
Он остановился перед дверью и, глубоко вдохнув, будто собирался нырнуть, осторожно постучал. Из-за двери через несколько секунд раздался приглушённый голос Усаги-сана:
- Входи…

***

Сначала Усаги подумал, что сам не заметил, как заснул во время бессмысленного пролистывания страниц его новеллы. Он задумчиво переворачивал страницы, останавливаясь не на сценах жаркого секса, а на тех моментах, где любовь заметна и понятна больше всего. Ему было больно читать это и понимать, что он заперт в своём придуманном мире, где все люди делают и говорят только то, что он хочет… Он собирался извиниться перед Мисаки за то, что хотел принудить его к сексу. Из них двоих кролик – это он, Усами Акихико, и никто не виноват, что у его мальчика сексуальные аппетиты гораздо меньше.
Но Мисаки первый пришёл к нему мириться. И он был не голым, не в обычной повседневной одежде, а в косплее горничной, и именно потому Усаги-сан и подумал, что он заснул и увидел покорного Мисаки из своих новелл.
- М-Мисаки..? – с трудом выдавил из себя Усаги-сан.
Мисаки закрыл за собой дверь и прислонился к ней спиной, старательно избегая смотреть на писателя. Стройную, лёгкую, гибкую фигуру плотно обтягивала чёрная ткань, не оставляя места воображению. Из-под пышной черной юбки с коротеньким белым передником многозначительно виднелись белые ажурные подтяжки… Длинные, худые, но красивые ноги мальчика были одеты в полупрозрачные тёмные чулки с маленькими белыми бантиками.
Наверное, впервые в жизни Усами Акихико потерял дар речи. Его скромный, застенчивый, стеснительный Мисаки, который даже за четыре года совместной жизни с мужниной не смог признать, что они оба геи, предстал перед ним в образе сексуального мальчика, готового исполнить любое желание Усаги, малейшую прихоть, самый извращённый каприз…
- У-Усаги-сан… Прости меня… Я н-на самом деле не хотел говорить того, что сказал… - тихо начал извиняться мальчик. – Я… прости меня, Усаги-сан… Д… Д-делай со мной что хочешь!..
Во время своего монолога он ни разу не взглянул на Усаги, но для писателя было достаточно того, как мальчик оделся ради него, наступив на горло своей гордости.
Усаги-сан мгновенно собрался с мыслями. Его быстрый, ясный, расчётливый ум уже нарисовал ему великолепные картины того, что он сделает с мальчиком в ближайшую ночь… Он ещё раз хищно оглядел стыдливо краснеющего мальчика с головы до ног, понимая, что одной ночью здесь не обойдётся. Они не будут вылезать из постели несколько дней. Или недель… Или вообще никогда.
Так сильно он ещё никогда не хотел Мисаки.
Удобно откинувшись на подушки, Усаги-сан развязно ухмыльнулся.
- Иди ко мне, - он плавно поманил его пальцем. – Оседлай мои колени.
Мисаки испуганно посмотрел на него и тут же в панике отвёл взгляд; его пальцы нервно мяли мягкую ткань ролевого костюма, вульгарно короткого, чёрного, обтягивающего, с пышными юбками… Он сделал неуверенный шаг к кровати, затем ещё один, старательно избегая встречаться взглядом с Усаги. Наконец, он застыл напротив Усаги, явно сомневаясь в своих будущих действиях.
- Не бойся, - Усаги не скрывал насмешливой улыбки и продолжал настойчиво уговаривать Мисаки. – Иди сюда.
С ними обоими ещё никогда такого не было. Они никогда не играли в подобные искусственные игры.
Мисаки медленно, нерешительно, стараясь не делать лишних движений, забрался на кровать. Он стоял на коленях в ногах Усаги и смущённо теребил бантик на чулке. Затем, так и не услышав никакой команды от Усаги, он понял, что дальше ему придётся всё делать самому.
Не глядя на писателя, он медленно и мучительно красиво подполз к Усаги, чувствуя, что короткое платье задралось, обнажая ягодицы и бёдра, защищённые лишь полупрозрачной тканью панцу и чулок. Он остановился только тогда, когда между его широко разведёнными коленями оказались бёдра писателя; да, вот тогда он остановился и нерешительно положил руки на грудь писателя, упорно не поднимая головы, чтобы, не дай б-г, не наткнуться на взгляд Усаги.
Но холодные пальцы Усаги-сана осторожно взяли его за подбородок и заставили поднять голову. Мисаки закрыл глаза, сгорая от стыда; сейчас, в своём унизительном и, к своему ужасу, одновременно в чём-то приятном положении он меньше всего хотел пытаться понять Усаги-сана, меньше всего желал, чтобы их глаза встретились.
- Мисаки…- прошептал голос Усаги на его алое от унижения ушко. – Твои извинения… Я принимаю их. Потому что люблю тебя.
- Я… я тоже л-люблю тебя… - прошептал Мисаки, чувствуя головокружение. Он верил и не верил в то, что сейчас происходит. Может, он только читает об этом? Ему снится? Он просто задремал и увидел эротический сон с Усаги в главной роли?
Глубокий поцелуй, в который его вовлек Усаги-сан, развеял все сомнения. Страстное движение языков, стоны, сбившееся дыхание; губы Усаги скользят по его коже, спускаются к шее, зубы впиваются в плоть, оставляя метку… Затем всё прекратилось. Мисаки возмущённо и жалобно застонал, не желая, чтобы Усаги останавливался, но тот отстранился и властно сказал:
- Подними подол, Мисаки.
Мисаки охнул и открыл глаза. Такое он видел на том же фестивале косплея: красивая японка с безупречной кожей и невинным выражением лица, с добрыми, наивными глазами, аккуратно приподнимала юбку с передником, показывая фетишистам и просто ценителям хорошего косплея свои чёрно-белые трусики и прехорошенькие ножки; такие же трусики, к слову, были и у Мисаки. И он должен сделать то же самое.
Но он был слишком возбуждён, чтобы думать о том, что будет после. Возможно, Усаги будет напоминать ему об этом до конца жизни, и, скорее всего, после смерти тоже. Возможно, но ведь это будет потом… А сейчас – желание и любовь, жажда; он сильно соскучился по старому извращенцу Усаги-сану и действительно готов сделать для него всё что угодно.
Поэтому, уже не краснея, ведь краснеть-то дальше было некуда, он сделал то же, что и та японка с фестиваля. Подцепив влажными дрожащими пальцами подол костюма, он поднял его, чувствуя себя ужасно… ужасно хорошо. Взгляд Усаги жадно обшарил узкие бёдра, ещё более эротичнее смотревшиеся из-за пошлых подвязок и чулок, и, самое главное – твёрдый, сочившийся прозрачной смазкой член мальчика, едва прикрытый тонким полупрозрачным панцу с белым пенным кружевом.
- Усаги-сан! – Мисаки изумлённо вскрикнул, когда Усаги в одно движение подмял его под себя и задрал юбку ещё выше, обнажая низ живота. Наклонившись, он, будто умирающий от жажды, облизал член мальчика сквозь трусики. – А-ах!.. Усаги!..
Стоны Мисаки завели его ещё больше. Усаги-сан ловко стянул трусики мальчика до колен и вобрал в рот его член до конца; он начал медленно двигать головой вверх-вниз, доводя Мисаки до умопомрачения. Как и всегда, ему не пришлось ждать долго, прежде чем его рот наполнился спермой мальчика.
Проглотив всё до капли, он лениво улыбнулся и перевернулся на спину.
- Мисаки, - его улыбка стала ещё шире. – Ты сказал, что я могу делать с собой всё, что захочу, не так ли?
Едва ли пришедший в себя после оргазма Мисаки лишь слабо кивнул.
- Тогда слушайся меня… Поза наездника, Мисаки, - намекнул он.
Мисаки, розовый и усталый, вспыхнул до корней волос. Из-за Усаги он, наверное, краснел по сто раз на дню. Он приподнялся на локтях, снова возбуждённый, недотраханный, шлюховатый в костюме горничной, со стянутыми до колен трусами, влажно блестевшей от пота и смазки кожей. Его глаза были мутными от желания, и Усаги понял, что дальше его мальчик будет слушаться беспрекословно.
Сев в постели, Мисаки медленно стащил трусики до конца, оставшись в костюме и чулках с подвязками. Он легко перекинул ногу и оседлал бёдра Усаги; не выдержав, потёрся пахом о твёрдую выпуклость на брюках Усаги. Писатель громко выдохнул сквозь стиснутые зубы, терзаясь между желанием трахнуть Мисаки тут же, больно и глубоко, и желанием узнать, что же мальчик будет делать дальше. Мисаки слегка отстранился, расстегнул брюки Усаги и начал неловко стаскивать их вниз; Усаги приподнял бёдра, облегчая мальчику задачу.
Тёплая вздрагивающая ладонь опустилась на его член, слегка сжала, большой палец погладил головку, размазывая по ней смазку. Усаги не выдержал и застонал; он уже довольно долго был в возбуждённом состоянии, но из-за известных обстоятельств пока ещё ни разу не кончил. Его желание было сильнее, чем когда-либо, и он не знал, сколько ещё сможет сдерживать себя.
Всё-таки не выдержав, он приставил ко рту Мисаки два пальца и приказал:
- Оближи… Ты же не хочешь, чтобы трахнул тебя без подготовки?
Зелёные глаза Мисаки в панике расширились, но он покорно открыл рот, и его влажный розовый язычок медленно и смущённо облизал пальцы Усаги.
Это стало последней каплей. Едва не рыча, Усаги вытащил пальцы из горячего влажного рта мальчишки и, стараясь не делать ему больно, засунул их в узкую дырочку Мисаки. Мальчик, не сдерживаясь, стонал в полный голос, и имя Усаги-сана мешалось со словами «пожалуйста», «скорее» и «трахни меня»…
Он не стал растягивать его до конца; хоть он и знал, что Мисаки будет больно и не слишком приятно, он обещал себе отправить своего любовника на седьмое небо чуть позже. Одной рукой крепко держа Мисаки за талию, другой – направляя свой член, он начал медленно опускать на себя хныкающего от резкой боли Мисаки.
- Потери немножко, Мисаки… - ласково увещевал Усаги, чувствуя, как его член с трудом входит в узкий, плохо подготовленный анус Мисаки. – Потерпи, сейчас будет хорошо, о да-а-а…
Хоть Мисаки и было больно, кроме боли он чувствовал также и самодовольство – Усаги-сан ещё никогда не терял над собой контроль; сегодня они почти на равных, и эта мысль придала ему сил. Упираясь руками в грудь Мисаки, он до конца, превозмогая боль, быстро опустился на член любовника.
Вспышка жесткой ноющей боли заставила его вскрикнуть, но его тело тут же оказалось обнятым сильными уверенными руками Усаги-сана:
- Ты в порядке, Мисаки? - заботливо спросил он, прижимая его к своей груди.
Но вместо жалоб и ругательств он услышал лишь жалобное:
- Пожалуйста, У-Усаги… С-сделай что-нибудь… Я хочу тебя, я хочу к-кончить!..
- Тогда двигайся, Мисаки, - тихо и серьёзно велел Усаги, слегка отстраняясь.
Мисаки поднял голову и, наконец, впервые за всё время добровольно, сам, посмотрел в глаза Усаги-сану. На висках писателя застыли прозрачные капельки пота; одна из них скользнула вниз, и Мисаки заворожено проследил за ней взглядом, затем снова вернулся к колдовским голубым глазам Усаги.
- Вверх-вниз, - гадко усмехнувшись, насмешливо объяснил писатель. – Вверх и вниз… Сначала медленно и плавно, потом быстрее и быстрее…
- После этого я придушу тебя, - закрыв глаза, клятвенно заверил Мисаки.
Его сердце бешено стучало где-то в горле, когда он, следуя указаниям Усаги, слегка приподнялся и снова медленно опустился. Снова – вверх-вниз, вверх-вниз, медленно и плавно. Режущая неприятная боль сменилась болью приятной, движения давались всё легче, возбуждение снова накрыло с головой. Вверх-вниз, быстрее…
Во время секса от Усаги обычно можно было услышать лишь разные извращенные слова и тяжёлое хриплое дыхание, сегодня же он красиво, чувственно стонал, иногда, когда контроль терялся полностью, двигая бедрами навстречу Мисаки. Мальчик уже охрип от стонов, его эрекция была болезненно-твёрдой, но больше желания кончить было только его желание кончить одновременно, вместе с Усаги-саном.
Внезапно спальня перевернулась, и Мисаки оказался внизу, на смятых простынях, придавленным сверху тяжёлым телом Усаги. Писатель впился в его губы хищным острым поцелуем, одновременно одним толчком снова оказываясь внутри него. Снова глубокий толчок, мальчик почти кричит от боли и наслаждения; с алыми щеками, лицом, искажённым пыткой удовольствия, влажными слипшимися стрелками ресниц он безбожно, великолепно, невероятно красив.
Усаги двинулся в последний раз, быстро и грубо, и они одновременно кончили. Их кожа и ролевой костюм – всё было испачкано спермой…
Грудь Мисаки тяжело вздымалась, он жадно ловил ртом воздух, пытаясь власть надышаться. Усаги знал, что он тяжёлый для мальчика, но он был опустошён и на данный момент слишком устал, чтобы двигаться. Единственное, на что его хватило – это игриво прикусить сосок Мисаки сквозь костюм. Мальчик возмущённо дёрнулся под ним, но его тело было отзывчивым и открытым, в отличие от его души, и мгновенно затвердевшие соски служили доказательством тому, что он готов к целой ночи любви.
- Мисаки!.. – выдохнул Усаги перед тем, как дать волю жадным, умелым рукам. – Хоть это воссоединение было очень... запоминающимся, я всё равно больше никогда не хочу расставаться с тобой… Я не хочу потерять тебя. Будь со мной, Мисаки. Будь моим… всегда…
Мисаки не стал ничего говорить в ответ, не стал банально клясться в вечной любви и единении после смерти. Они и так оба знали всю правду о своих чувствах – ту правду, что их любовь самая сильная, самая крепкая и болезненная, что она навсегда, без начала и конца, подобно времени.
Из них двоих всегда Усаги озвучивает признание в любви… А Мисаки бережёт и хранит признание безмолвное.

@темы: Акихико/Мисаки, фанфик, NC-17, PWP

---

[~Mik~]

Опытный, активный, творческий,не кавайная малолетка… безумно хочу играть! Не на форумах, в аське.
Играть или по мотивам или же по самому аниме «чистая романтика». Идей множество и уже достаточно давно, но все никак не могу найти себе соигрока.
В общем, надеюсь и жду. Уже который раз жду, а все так никто и не приходит..
621014852

---

[Пожирательница Собак]

Название: Meirei
Автор: Гиена
Фендом: Junjou Romantica
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Акихико/Мисаки
Жанр: PWP, romanse
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: Meirei – 命令 – читается как «мэйрэй» и с японского языка переводится как «приказ», «повеление», «приказание». В общем, для тех, кто хотел высокий рейтинг)))) Мои руки, блин, ещё никогда такого не печатали! >__<
Дисклеймер: Я не я и корова не моя.
Предупреждение: Меня тошнило уже от текста, так что я не стала перечитывать и искать ошибки... Кто что найдёт, не стесняйтесь указать, окей?



Он равнодушно смотрел на своё отражение в зеркале, завязывая галстук модным способом. Он знал, что красив: светлые волосы и тёмно-голубые глаза – сенсационная внешность для человека, считающегося японцем, но он, как капризная женщина, считал себя старым и постоянно находил в себе какие-нибудь недостатки.
«У земных богов тоже бывают проблемы с самооценкой…» - высокомерно подумал он.
Отвернувшись от зеркала, он краем глаза заметил маленькую фигурку, замершую в дверном проёме.
- А, Мисаки. Что там с моим такси?
- Будет через час…Ты не опоздаешь, - скромно ответил мальчик. Он выглядел очень милым и безобидным, готовым услужить, помочь, подсказать, но ему достаточно было слегка рассердиться, чтобы образ небесного ангела исчез, сменившись обычным раздражённым мальчишкой с блестящими сердитыми глазами. – Я позвонил Айкаве-сан и сказал, когда ты должен приехать, так что не вздумай по дороге завернуть куда-нибудь и пропустить встречу, понял, тупой писака!..
- Да-да-да, успокойся, ребёнок… – Усаги закатил глаза и привычно протянул руку, чтобы взъерошить волосы Мисаки, но мальчик мгновенно залился краской и ловко увернулся.
- Пока ты ждёшь такси, я приготовлю тебе кофе! – выпалил он уже на лестнице. Усаги недовольно нахмурился и спустился вслед за ним.
Он сидел на мягком красном диване и смотрел, как Мисаки хозяйничает на кухне. Они вместе уже четыре года, и за это время Усаги-сан удостоился от своего стеснительного любовника лишь непрямого поцелуя и поцелуя в лоб. Не то что бы у Усаги были какие-то претензии, но иногда хотелось хоть какого-нибудь проявления любви от мальчика… Он готовит для него вкусную еду, хоть тайком и добавляет туда перец, который Усаги ненавидит. Он терпеливо собирает его вещи, разбросанные по огромной квартире, ухаживает за живыми приобретениями Усаги, о которых писатель уже давно забыл… Какая женщина стала бы терпеть в доме живых угрей, плантацию маримо и отдельную комнату для макета Великой китайской стены? Не говоря уже о «медвежьей» комнате, которая заваливает горой плюшевых игрушек каждого, кто осмелится открыть дверь. Мисаки всегда заботится о нём, переживает, если Усаги пропускает свой срок и снова вынужден проводить ночи без сна, экстренно дописывая очередную гениальную новеллу…
Он прекрасно знает, что Мисаки его любит – если б не эта любовь, то Мисаки, сгорающий от стыда при каждом прикосновении, не позволял бы до себя дотрагиваться. За четыре года любой дурак поймёт и разберётся в своих чувствах. Поэтому Усаги не смел, не имел права требовать чего-то большего. Но иногда хотелось… Ещё чего-то, более важного, того, что указывает на их интимную близость… Можно взять за руку, погладить по волосам, сесть рядом или даже к нему на колени… И тогда – обхватить тонкими руками за шею, робко посмотреть на него своими наивными зелёными глазами, чтобы затем, заливаясь красивым румянцем, потянуться к его губам и…
- Усаги-сан! Твой кофе! Держи… - Мисаки настойчиво пихнул чашку ему в руки, развеяв прекрасные фантазии. – Что с тобой?
- Задумался о невозможном… - пробормотал он, принимая чашку. – О том, что ты выучил английский язык.
- Заткнись, бака! – Мисаки густо покраснел и уткнулся в свою чашку с зелёным чаем. Конечно, по меньшей мере странно, что он, японец, до сих пор не освоился с таким простым языком, как английский, но уж очень непривычно там всё было. Да и учить именно английский не было большого желания.
Усаги-сан вальяжно откинулся на спинку дивана и сделал один глоток. Снова размечтавшись о кавайном Мисаки, он не заметил, как настоящий Мисаки из суровой действительности несколько раз зачарованно на него покосился.
Мальчик вздрогнул и чуть не пролил чай себе на колени, когда понял, что только что исподтишка рассматривал Усаги. В этой небрежной позе он выглядел как король или повелитель мира… Прекрасный, умный, очень красивый король с яркими голубыми глазами.
Усаги между тем размышлял: час до такси… За один час с Мисаки, который кончает так быстро, а стонет так сладко, можно успеть сделать множество неприличных вещей… Решено!
Усаги-сан отставил чашку, поднялся и решительно направился к входной двери.
- Э… Усаги-сан? Такси только через час, - напомнил ему Мисаки.
- Я за сигаретами, - соврал Усаги. На самом деле он собирался за смазкой – у них она закончилась сегодня утром.
- А, ладно… - рассеянно произнес Мисаки и окинул Усаги отстранённым взглядом. – О, Усаги-сан, подожди…
- Что?
- У тебя бирка на брюках… Ты забыл срезать.
В самом деле, на новых, недавно купленных брюках Усаги-сана была небольшая бирка с названием дорогого японского магазина; она была аккуратно пришита тонкой – чтобы легче было оторвать – ниткой прямо над ширинкой. Редко когда Усаги был неряшлив в одежде, разве что если пропустит свой срок… Сегодня, видно, он так был недоволен перспективой провести вечер не с Мисаки, а с кучей унылых незнакомцев и своим нервным редактором, что не заметил непорядка в своём костюме.
- Принеси ножницы, Мисаки, - властно велел Усаги.
Мисаки поморщился. Тон Усаги сильно раздражал его – такой приказной, как будто он в самом деле какой-нибудь опальный король или же наследный принц. Поэтому он решил никуда не ходить и сделать всё по-своему.
- Их ещё искать надо, - сказал он, приблизившись к Усаги. – Я лучше так…
И он, явно без задней мысли, опустился на колени перед Усаги-саном. Мягко положив одну руку на его бедро, он приблизил своё лицо к паху Усаги и, приоткрыв рот, острыми зубками перекусил нитку, избавляясь от бирки.
- Ну вот, - Мисаки улыбнулся и поднял голову. – Теперь можешь идти за сигар… с-сигаретами…
Мисаки был невинным мальчиком, несмотря на то, что каждый день занимался с Усаги вещами, которые трудно назвать приличными. До тех пор, пока ему прямо не укажут на то, он не будет сознавать, что находится в крайне двусмысленном положении. Так было уже много раз – незнакомые и знакомые люди откровенно клеились к нему, а он считал их просто добрыми и общительными, не веря, что их намерения могут причинить ему какие-либо неудобства или уж тем более зло. И вот сейчас – та же двусмысленная ситуация, в которой он никогда не думал оказаться. И пока он не взглянул наверх и не увидел неверие, удивление и похоть на красивом лице Усаги, он не понял, что всё выглядит так, будто он собирается… сделать ему минет.
Он судорожно сглотнул. У него есть только два варианта: он может тут же, сейчас же вскочить на ноги, покраснеть, закричать, что это ничего не значит и что извращенец из них двоих по-прежнему Усаги, а Усаги лишь злобно улыбнётся, закинет его к себе на плечо и утащит в спальню. Или возьмёт прямо здесь, потому что он никогда не заставляет себя ждать… Или второй вариант: можно дать этой ситуации стать такой, какой она кажется со стороны.
«Но… - испуганно подумал Мисаки. – Или же… Ведь это Усаги-сан. Я люблю его…. Я хочу, чтобы ему было хорошо… Разве не так? Так…»
В конце концов, они вместе уже четыре года, пора бы проявить хоть какую-то инициативу. Хотя вообще-то он не планировал начинать с чего-то такого пошлого и непристойного.
Вжикнула молния…
- Мисаки, что ты делаешь? – как можно спокойнее спросил Усаги-сан, чувствуя знакомое приятное тепло внизу живота. – Ты же не…
- Заткнись… - пробормотал Мисаки. Сейчас больше всего на свете он хотел провалиться сквозь землю – спрятаться от взгляда Усаги, его тела, этой любви… Такой сильной, такой оглушающей, такой чистой. Но одновременно он не собирался отступать от задуманного – он не даст слабину перед Великим Усами Акихико. – Просто заткнись, ты, идиот…
Его слова нельзя было назвать романтической прелюдией, но у них вечно всё не как у людей. Мисаки расстегнул пуговицу и приспустил брюки Усаги-сана. Внезапно широкая ладонь опустилась ему на макушку, слегка взъерошив темно-каштановые волосы.
- Мисаки… Если ты не готов, то всё нормально. Просто не делай этого… - Усаги знал, как дорого можно расплатиться за такое удовольствие… Его мальчик ему дороже, вместе с его стеснительностью и неуверенностью. Он слишком любит его, чтобы позволить ему сделать это только из-за эгоистичного желания Усаги.
Но Мисаки был настроен решительно. Усаги внимательно смотрел на него, хотел считать эмоции с его лица, но пряди волос закрывали от него его глаза и черты. Нельзя было разглядеть, о чём он думает, однако по ярко-красным ушам легко догадаться, что он полностью сосредоточен на предстоящем.
Мальчик робко дотронулся до члена Усаги сквозь боксёры. Нерешительно погладил, чуть сжал… Усаги был искушён в сексе, его тело знало ласки куда более изощренные и профессиональные, чем эти неуверенные поглаживания, но мысль о том, что это делает с ним Мисаки, Мисаки, который боится его даже поцеловать, вспыхивает, когда Усаги берёт его за руку… Тело словно пронзил электрический разряд, он мгновенно возбудился и громко выдохнул сквозь крепко сжатые зубы. Мисаки вздрогнул, удивляясь, что его нулевой опыт дал такой результат – возбужденного Усами Акихико, который позволит ему делать с собой всё, что угодно. Всё, что взбредёт в голову Мисаки.
Он крепко зажмурился, когда обхватил рукой полувставший член Усаги. Заметил, почувствовал, что его пальцы не смыкаются, до того «это» большое… В его голове тут же появились ужасные, отвратительные мысли, за которые в обычное время он дал бы себе пинка: что, если не поместится в рот? Что будет, если он не сумеет доставить удовольствие Усаги, не сможет заставить его кончить? Пусть Усаги всегда делал ему это в качестве прелюдии… Что из того? Сейчас, на коленях перед ним, он не знает, что конкретно надо делать, и интуиция ничего не подсказывала.
Почувствовав, что Мисаки замешкался, Усаги решил взять инициативу на себя. Если мальчик начал это делать, то нужно довести дело до конца, не так ли?
- Мисаки… - низким голосом произнёс Усаги. Мисаки вздрогнул, чувствуя, как от этого красивого, глубокого, чувственного голоса по спине бегут мурашки. – Оближи.
Мальчик, покраснев ещё сильнее, собрался с силами и мысленно обозвал себя трусливым идиотом. Затем он послушно высунул язык и робко провёл им по головке. Это не было неприятно, просто странно и непривычно. Мысленно уверяя себя, что он не делает ничего ужасного, он посильнее зажмурился и ещё раз облизал член Усаги.
- Умница… - выдохнул Усаги, слегка улыбаясь. Он откинул голову назад, закрыл глаза и продолжил командовать:
- Теперь возьми в рот… Используй язык… Соси… Да-а-а… Вот так…
Мисаки был красный как рак, но повиновался каждому слову любовника. То, что он делал – запретное, непристойное, извращённое, доселе противное, сейчас его возбудило как никогда раньше, и он, ртом и одной рукой продолжая ласкать член Усаги, другой рукой дотронулся сквозь джинсы до своей возбужденной плоти. Дрожащими пальцами расстегнув молнию и кое-как стянув джинсы до колен вместе с трусами, он со стоном сжал руку на основании члена. Если бы не это, то он тут же и кончил бы, потому что распалённый Усаги с новыми, незнакомыми нотками в голосе очень сексуально простонал его имя.
Сверху до Мисаки снова донёсся сдавленный вздох-стон, который заставил его задрожать всем телом. Он перестал просто облизывать и посасывать член Усаги и, открыв рот как можно шире, полностью вобрал в себя большую головку. Рука Усаги у него на макушке дрогнула, пальцы неосознанно сжались, до боли натянули волосы. Мисаки всхлипнул, на глаза навернулись слёзы, но он упорно продолжил работать языком. Внезапно рука Усаги с силой отстранила Мисаки от своего тела; Мисаки в недоумении приоткрыл глаза и тут же зажмурился – от его влажных губ к красной головке члена Усаги тянулась тоненькая ниточка слюны. «Всё как в его новеллах», - отстранённо подумал Мисаки, облизывая губы.
Слюна, смазка, секс.
После всего, что они делали, Мисаки просто не может поверить, что когда-то был девственником и даже не умел целоваться.
- Т-тебе… не п-понравилось?.. – запинаясь, жалко пробормотал Мисаки с всё так же закрытыми глазами. – Почему ты не дал мне закончить?..
- Потому что я больше не могу ждать, - прорычал Усаги, - я хочу тебя!.. Прямо сейчас!
Лицо Мисаки жарко вспыхнуло от этих слов, из лёгких словно выкачали воздух. Усаги времени даром не терял, пока он пытался прийти в себя – наклонившись, писатель в несколько движений избавил Мисаки от одежды, стянув до конца штаны и сорвав рубашку. Мисаки не успел возмутиться из-за оторванных пуговиц, что с дробным стуком посыпались на пол, как Усаги поднял его на руки и быстро отнёс к красному дивану, тому самому, где они впервые занялись любовью.
У Мисаки в голове образовалась приятная глухая пустота, когда Усаги горячим языком обвёл его сосок, чуть ущипнув другой умелыми пальцами. Он выгнулся дугой и громко застонал, стоило Усаги слегка прикусить тонкую нежную кожу на груди. Писатель использовал свои руки, язык и зубы, за несколько секунд доводя мальчика до пика и тут же грубо сжимая его член, не давая кончить.
- У-Усаги-сан… П-жлста… - еле смог выговорить Мисаки. – Не делай этого…
Всё его тело было непривычно горячим и блестело от пота, каждая мышца была напряжена, в голове не было ни единой мысли, кроме желания кончить – тут же, прямо сейчас, чтобы всё тело свело судорогой от ошеломляющего оргазма, а горло засаднило от крика наслаждения. Но это было не в его власти, а во власти Усаги, который всем своим тяжёлым телом навалился на него между его широко расставленных ног, и эта тяжесть была так приятна и желанна, что из глаз Мисаки брызнули слёзы. Чувств и желаний было слишком много для его маленького тела, и он отчаянно хотел освободиться через самое сладкое и лучшее в мире удовольствие.
- Ты хочешь кончить, Мисаки? – вкрадчиво спросил его Усаги, близко-близко наклонившись к его лицу. Сквозь влажные от слёз ресницы измученный Мисаки видел странный, непонятный взгляд и лихорадочный блеск его ярко-голубых глаз. – Если ты хочешь кончить, ты должен просить меня об этом… Скажи: «Трахни меня, Акихико-сама».
- Ч-что?.. Нет, я не… не скажу это.. никогда, Усаги-с… А-ах!..
В этот момент Усаги погладил анус упорствующего Мисаки средним пальцем, одновременно поставив на его шею багровый засос.
- Скажи, Мисаки… Это единственное, что от тебя требуется, - сладко и мягко нашёптывал он, соблазняя.
Даже сейчас Усаги оставался главным и полностью контролировал ситуацию, и Мисаки понимал, что у него нет выбора. Он больше не мог и не хотел сопротивляться, ведь чтобы кончить, от него требовалось так мало – всего лишь сказать несколько слов, пусть они и складываются в непристойную, грязную фразу.
Он приоткрыл дрожащие губы и, едва не сходя с ума от стыда, прошептал еле слышно:
- В-войди в меня, Акихико-сан…
Но Усаги лишь укоризненно цокнул языком и ничего не сделал.
- Не то, Мисаки… Близко, но не то.
- Н-но я не могу!.. Это слишком смущает! – жалобно заскулил Мисаки. Писатель дьявольски усмехнулся и лениво провёл языком по его груди.
- Скажи, - велел он, и на этот раз его голос был не мягким и уговаривающим, а жестким и непреклонным.
Это был приказ, а не просьба, и Мисаки даже не мог представить себе, какие грязные вещи может сделать с ним Усаги, если он откажется исполнять его волю.
Сглотнув, он отвернул лицо в сторону и сказал в голос, а не тихим шёпотом:
- Т… Трахни меня, А-Акихико-сама… - и он, испугавшись, что Усаги снова найдёт, к чему придраться, добавил:
- Пожалуйста… Я больше не могу… Я хочу, чтобы ты меня трахнул, Уса… Акихико-сама!
Усаги на мгновение ошеломлённо замер. Он не сомневался, что Мисаки рано или поздно скажет то, что от него требовалось, но всё равно никак не мог поверить, что такие слова вырвались из невинного ротика Мисаки. Впрочем, учитывая, что во рту Мисаки уже побывал его член, он был не такой уж и невинный…
- Так-то лучше, Мисаки, - придя в себя, улыбнулся он. – Ты заслужил награду…
Он не успел даже пожалеть, что так и не сходил в магазин за лубрикантом. Сунув пальцы в свой рот, он облизал их своим широким языком, не отрывая взгляда от мальчика. Тот лежал под ним с разведёнными коленками, покрытый потом, слюной и собственной смазкой, весь в засосах и укусах, и так же жадно и стыдливо смотрел на него мутными влажными глазами.
Мисаки задрожал, когда Усаги медленно и осторожно, стараясь не сорваться, ввёл в него один палец. Медленно подвигав им, он ввёл второй, через некоторое время – третий. В гостиной раздавались только тяжёлое дыхание Усаги, нетерпеливые стоны Мисаки и странные, непристойные звуки, с которыми его пальцы входили в узкую дырочку мальчика под ним.
Когда он почувствовал, что мальчик уже достаточно растянут, а сам больше не может терпеть, он приставил головку члена к анусу Мисаки и слегка надавил. Ощущения, которые он испытал, когда медленно, до конца вошёл в узкий, горячий проход, были просто непередаваемыми. Мисаки всхлипнул и вцепился в рубашку Усаги, его влажные от пота тёмные волосы прилипли ко лбу и вискам, длинная прядь попала в уголок губ. Усаги сделал несколько движений внутри любовника, затем склонился над ним, отодвинул прядку от губ и мягко поцеловал.
Поцелуй сильно отличался от тех неспокойных, агрессивных и пошлых вещей, что они делали ранее. Поцелуй был мягким, нежным и очень осторожным. Он показывал, как они любили и берегли друг друга… Мягкие, неторопливые, вдумчивые движения языка, влажные губы – они полностью сосредоточились на этих ощущениях, но затем невыносимое возбуждение напомнило о себе, и Усаги, оторвавшись от губ мальчика, снова начал двигаться в нём – быстро, резко, нарочно причиняя немного боли, потому что знал, что Мисаки это нравится.
Мисаки кончил через несколько движений с длинным стоном, брызнув белесой жидкостью на их животы. Усаги тут же провёл руками по его телу, размазывая сперму, затем снова начал гладить и ласкать член мальчика, продолжая двигаться в нём так, чтобы каждый раз задевать простату. Ещё раз, ещё, глубоко, горячо-о-о… Ещё движение, и член Мисаки снова полностью отвердел в его руке. Усаги провёл большим пальцем по головке, заставив Мисаки приглушённо вскрикнуть, затем полностью вышел из него, чтобы перевернуть напряженное тело мальчика на живот и быстро войти в него сзади.
- Ты так быстро кончаешь, Мисаки… - ухмыльнулся Усаги, двинув бёдрами. Мисаки хрипло застонал – сорвал голос во время оргазма, как и хотел – и беспомощно зашептал его имя, когда Усаги вобрал в рот мочку его уха и слегка прикусил.
- Н-не говори э-этого… - заикаясь, умолял Мисаки.
- И так быстро возбуждаешься… - не слушая его возражений, продолжал дразниться Усаги. – Ты такой сексуальный, Мисаки… Знал бы ты, как в тебе горячо…
- Заткнись! – срывающимся голосом крикнул Мисаки, сладострастно выгибаясь от особенно сильного толчка. – Бака… И-идиот… Хаа, ах…
Усаги только ухмыльнулся, чувствуя, что ещё несколько толчков, и он растворится в удовольствии. Он облизывал, кусал и целовал обнажённую спину мальчика, и Мисаки задыхался, то заклиная его ни за что не останавливаться, то меняя своё решение и жалобно умоляя прекратить это.
Толчки становились всё сильнее, всё глубже, ещё несколько движений – и они оба кончили с именем друг друга на губах. Они тяжело упали на диван; Усаги вытащил руку из-под Мисаки и лениво, но с удовольствием облизал пальцы, покрытые спермой мальчика. Слава Богу, Мисаки не видел этого – ему было достаточно того стыда, в котором его парализовало, когда он почувствовал, что сперма Усаги медленно вытекает из его отверстия и пачкает внутреннюю сторону бёдер.
- Ты в порядке, Мисаки? – нежно спросил Усаги, уткнувшись носом в взъерошенные волосы у него на затылке.
Мисаки несколько секунд промолчал, затем смущённо буркнул:
- Ты тяжёлый…
Писатель усмехнулся. Он медленно начал выходить из ануса мальчика, и бёдра Мисаки непроизвольно приподнялись. Усаги завороженно провёл широкими ладонями по упругим ягодицам мальчика; тот тут же вздрогнул и попытался перевернуться, но, смущаясь своей наготы, предпочел остаться так и не разоблачаться ещё больше.
Диван был не слишком широким, но места для того, чтобы лежать на боку рядом друг с другом, вполне хватало. Правда, для этого надо было тесно прижаться телами и обняться, чтобы Мисаки, который лежал у края, не скатился на пол.
- Мисаки, я люблю тебя… - тихо сказал Усаги-сан, улыбаясь.
- Я тоже… - сбивчиво пробормотал Мисаки, уткнувшись лицом ему в грудь.
Усаги на мгновение изумленно застыл, но затем его улыбка стала ещё шире и ещё счастливее. Лёгкая печаль, которая обычно жила в уголках его губ, исчезла без следа.
- Спасибо, - просто ответил он.
Они лежали так некоторое время, затем Мисаки, который полностью пришёл в себя, сделал попытку выбраться из объятий Усаги.
- Я хочу одеться… - вырываясь из его рук и краснея, объяснил Мисаки.
- Тебе не идёт одежда, - и писатель мягко рассмеялся. – Тебе больше идёт быть голым и измазанным спермой…
Мисаки вспыхнул и попытался заорать «Заткнись, бака!», но позорно закашлялся.
- Мисаки, ты так громко кричал, что даже сорвал голос, - издевался Усаги, специально трогая Мисаки за места, которые тот считал запретной зоной.
- Прекрати, Усаги! - Мисаки мог возмущаться только шепотом, громко говорить он больше не мог.
- Уже «Усаги-сан»? Не «Акихико-сама-трахни-меня»? – и Усаги так-ак довольно улыбнулся и снова начал спускаться руками к соблазнительным ягодицам мальчика.
- Заткнись! – чуть не задохнувшись от возмущения, просипел Мисаки. – И не трогай меня там!..
- Почему? Тебе нравится…
- Мы только что закончили!
- Ничто не мешает нам сделать это ещё раз, - возразил он, в подтверждение своих слов облизывая гладкое плечо мальчика.
За это короткое время борьбы, домогательств и уговоров они переменили своё положение, и теперь Усаги сидел на диване, а Мисаки – у него на коленях.
- Нет, мешает!.. – продолжал настаивать Мисаки. – У меня всё болит… Усаги-сан был сегодня немного грубым…
Усаги-сан внимательно посмотрел на него, но мальчик упорно отворачивал своё смущённое лицо.
- Разве я в чём-то виноват? Это ты умолял, чтобы я трахнул тебя, - его голос снова стал очень интимным, с оттенком насмешки, без которой он, кажется, жить не мог. Он больше не трогал его ягодицы, аккуратно обнимая мальчика за талию, но Мисаки подумал, что уж лучше бы Усаги дал волю руками, чем говорил такое.
- Я убью тебя, извращенец! Отпусти меня!!
Усаги слегка испугался, что от этих попыток кричать у Мисаки ещё сильнее заболят связки, и успокаивающе погладил его по спине. Затем, слегка отстранившись, он снял с себя рубашку и накинул её на голые плечи Мисаки.
- Зачем?.. – Мисаки, наконец, повернулся к нему лицом.
- Потому что ты стесняешься быть голым, - негромко ответил мужчина, спокойно и неотрывно глядя в его глаза. – Можешь ходить, как думаешь?
Мисаки покраснел, закусил губу и опустил взгляд. Немного подумав, он неуверенно кивнул.
Усаги убрал руки, и Мисаки медленно перелез с его коленей на диван. Писатель бросил жадный взгляд на его тело, и мальчик, ругнувшись, завернулся в его рубашку.
Внезапно раздался сигнал домофона; Усаги никак не среагировал, Мисаки же аж подпрыгнул.
- Ах! Усаги-сан! Это такси, ты должен ехать на встречу!
- Ах да… Встреча… - Усаги недовольно нахмурился. От него за милю несло сексом, а тело было так приятно расслаблено, что больше всего на свете хотелось сжать в объятиях своего мальчика, такого же сонного, и погрузиться вместе с ним в мир Морфея.
Тут же приняв решение, он поднялся с дивана и ответил на домофон, коротко велев таксисту подняться на последний этаж. Бросив взгляд на Мисаки, который застёгивал пуговицы рубашки, он, не обуваясь, вышел в коридор перед лифтом.
Таксист, по-видимому, был шокирован: перед ним стоял полуголый Усами Акихико, известный писатель, в расстёгнутых брюках, с растрёпанными волосами и подсыхающими каплями спермы на животе и груди. Усаги тут же вручил ему несколько стодолларовых купюр и коротко сказал, что отменяет заказ, а эти деньги – компенсация за ложный вызов. После этого он поспешил вернуться домой, к Мисаки.
- Зачем ты выходил туда в таком виде? – сузив глаза, спросил Мисаки, оглядев его с ног до головы. – Надеюсь, таксист тебя не видел?
Усаги усмехнулся, но ничего не ответил. Подойдя к телефону, он набрал номер Айкавы-сан, своего редактора:
- Айкава? Это Усами. Я не приду на встречу, - он убрал трубку от уха, чтобы не оглохнуть от «Что-о-о ты сказал?!!» разгневанного редактора. – Я только что занимался сексом с Мисаки и не хочу никуда ехать.
Позади он услышал сдавленный писк своего любовника.
- Никаких претензий? Как прекрасно, что мы понимаем друг друга. До свидания! – и он положил трубку.
- Усаги-и-и… - прорычал Мисаки. – Ну и какого чёрта ты ей это сказал?!
- Для неё это уважительная причина, чтобы не являться на встречу, - Усаги равнодушно пожал плечами, затем провёл рукой по груди, кончиками пальцев чувствуя засохшую сперму. Бросив взгляд в сторону Мисаки, он увидел, что мальчик заметил его жест..
- Тебе лучше… ммм… очиститься, - скромно заметил Мисаки, не поднимая глаз от своих голых коленок.
- Тогда, может быть, Мисаки очистит меня… своим языком?
- ААА! Это невозможно! – Мисаки вскочил с дивана и топнул ногой, не в силах выразить по-другому своё раздражение. – Ты редкостный извращенец, Усаги!
Продолжая ворчать себе под нос, Мисаки громко поднялся по лестнице и скрылся за дверью ванной.
Усаги не выдержал и засмеялся, умиляясь и удивляясь Мисаки. Он чувствовал себя очень хорошим. Не именно хорошо, но и про себя он мог сказать, что он – хороший, счастливый, самодостаточный человек, потому что за четыре года добрый и честный Мисаки сделал его таким. Это состояние у него было только с Мисаки, без него со всеми своими деньгами, славой, дорогими машинами, бесчисленными возможностями, частными самолётами и огромными квартирами был нищ и гол, как сокол.
Он глубоко и свободно вздохнул. После той интимной близости, что у них была, он чувствовал себя просто прекрасно. Это было похоже на внеурочное Рождество, хотя раньше, до Мисаки, он и не был радостным в этот праздник. Но сейчас он знал, что такое счастье, и чувствовал, как в его сердце прекрасным цветком цветёт любовь, заполняя собой всю душу и не оставляя пустых, незаполненных мест, где могла бы поселиться тоска.

@темы: яой, Фанфик, NC-17, pwp, Акихико, Мисаки

---

[Пожирательница Собак]

Кто тащится от террористов, тот может посмотреть здесь хороший косплей:
album.blog.yam.com/unidentified&folder=5892129

А эти две ссылки - по романтикам ^__^
album.blog.yam.com/unidentified&folder=5748799
album.blog.yam.com/unidentified&folder=4629496

@темы: Косплей, Акихико, Мисаки, Мияги, Шинобу

---

Ну всё, теперь я точно шиппер усамис )))

[Пожирательница Собак]

Название: Монстры под кроватью
Автор: Гиена
Рейтинг: PG
Пейринг: Акихико/Мисаки
Жанр: romance
Тип: слэш/яой
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: Усаги-манипулятор ))) Несмотря на то, что по манге Усаги и Мисаки вместе уже четыре года, Мисаки по-прежнему отказывается спать с ним в одной постели… А пора бы уже ))))




Суми-сэмпай и Мисаки как-то раз болтали в перерыве между парами, и разговор у них зашёл о кино. Выяснилось, что Мисаки не видел «Звонок», а он как раз хотел на досуге посмотреть что-нибудь мистическое и страшное, чтобы напугаться до чёртиков. Суми-сэмпай усмехнулся и пообещал на следующий день принести Мисаки диск с этим фильмом.
Утром, когда друг передал ему диск, Мисаки был очень доволен, к тому же это была пятница, короткий день, и нужно было всего лишь вытерпеть два урока литературы злобного демона-Камидзё, а это пострашнее всякого фильма ужасов. Остаток дня должен был уйти на подработку, а уж вечером, в темноте – для создания атмосферы – можно и фильм посмотреть…
Когда стемнело, Мисаки, приняв душ после работы, вышел в гостиную к Усаги, который мирно читал книгу на диване и вовсе не был похож на извращенца, которым на самом деле являлся. У Мисаки были мокрые после ванны волосы; капельки воды на длинных ресницах; они медленно стекали по коже и, срываясь с гладкой линии подбородка, превращались в тёмные пятна на мягкой футболке. Его стройная, невысокая фигурка была вся окутана, словно облаком, душистым ароматом ванили. Усаги залюбовался прекрасным любовником, которого имел честь называть своим, но наивный и рассеянный Мисаки простодушно не заметил его восхищенного взгляда. Улыбаясь до ушей, он предложил Усаги вместе посмотреть страшный фильм ужасов.
- Хорошо, - согласился Усаги, усмехаясь. Он загнул уголок страницы, на которой остановился, и отложил книгу в сторону. – Но… Насколько я слышал, это очень страшный фильм, особенно для такого впечатлительного ребёнка, как ты…
- Кого это ты назвал ребёнком?! Кто здесь такой маленький, что его можно перепутать с младенцем?!! – возмущённо заорал Мисаки в духе старого доброго Эда*.
- В общем, если это твоё окончательное решение, то включай фильм, - не слушая его, заключил Усаги; глаза его при этом недобро блеснули.
- Я не маленький! Я не испугаюсь, даже не надейся! – бахвалился Мисаки, с помощью пульта убирая в настройках английские субтитры.
Усаги настоял на том, чтобы погасить свет во всей квартире, но Мисаки это только развеселило ещё больше. Сейчас они сидели на диване рядышком друг с другом, в полной темноте, если не считать света от экрана телевизора. Усаги был полностью расслаблен, на лице – вежливый интерес и скрытая насмешка. Он сидел, закинув ногу на ногу и чинно сложив руки на коленях, Мисаки же устало развалился, положив голову на огромного плюшевого медведя по имени Судзуки-сан.
Однако через пятнадцать минут Усаги принял позу Мисаки – фильм казался ему скучным и банальным, в то время как Мисаки закрыл глаза и заткнул руками уши. Забравшись с ногами на диван, он тщетно старался думать о чём-то отвлеченном, но на ум приходили только жуткие кадры из фильма, которые он только что увидел и никак не мог выкинуть из головы.
Приоткрыв глаза и снова увидев бледную страшную девочку на экране, он не выдержал и, схватив пульт, выключил телевизор.
- Прости, Усаги-сан, я не могу смотреть это! – жалобно заскулил он, пытаясь успокоиться.
Усаги встрепенулся и приподнялся на локтях. В самом деле, тело его мальчика мелко дрожало от страха, а лицо было белым от ужаса, как снег. Его рука дрогнула, он было потянулся к мальчику, но тут же остановился. У него был иной план, и он знал, что через некоторое время всё наладится.
- Я тебя предупреждал, - нарочито равнодушным тоном бросил Усаги, потягиваясь всем телом. – Тебе следует научиться слушаться старших, малыш.
- Не называй меня «малыш»! – взвился Мисаки. – Какой ты грубый!
- Да-да-да… - пробормотал себе под нос Усаги, поднимаясь с дивана и направляясь к лестнице.
- Арэ? Куда ты?! – раздался позади писателя сдавленный голос.
- Спать… Разве это не очевидно? – оглянувшись на Мисаки через плечо, недовольно ответил он.
Мисаки тоже вскочил с дивана и в мгновение ока оказался рядом с любовником.
- Усаги-сан… А можно..?
- Ммм? – вопросительно промычал Усаги, от всей души надеясь, что Мисаки, наконец, попросит его об этом.
- Нет, ничего…
Усаги с трудом подавил вздох и начал подниматься по лестнице, с удовольствием слушая сзади шлепанье босых ног любовника, который не отступал от него ни на шаг.
У спальни Усаги они оба остановились; комната Мисаки была дальше по коридору. Когда Усаги потянулся к ручке двери, на его руку легла маленькая дрожащая ладошка Мисаки.
- У-усаги-сан… А м-можно сегодня…. Переночевать у тебя?
Писатель мысленно улыбнулся – он добился того, чего хотел. Сделав лицо кирпичом, он повернулся к Мисаки и сказал:
- Конечно можно…
Мисаки даже не успел обрадоваться,что сегодня он переночует рядом, или, может быть, даже на сильном и смелом писателе, а не с кучей монстров под кроватью в своей пустой и страшной комнате, как Усаги продолжил:
- …но при одном условии… С этого момента мы будем всегда спать в одной постели.
- Согласен! – заорал Мисаки и мёртвой хваткой вцепился в его рукав. – Только не оставляй меня одного в темноте!
Усаги улыбнулся.
- Я никогда тебя не оставлю, Мисаки, - наклонившись к мальчику, ласково сказал он, глядя прямо ему в глаза – большие, красивые, зелёные…
Он наклонился ещё ниже, и его губы мягко и нежно коснулись губ мальчика. Это произошло в темноте и тишине огромного дома – их дома.
Затем он взял его за руку и открыл дверь в свою спальню.
Их ждала ночь в объятиях друг друга.


* Я просто подумала, что реакция Эдварда из «Стального алхимика» и Мисаки очень похожа, когда речь заходит об их росте ^__^””

@темы: Акихико/Мисаки, яой, Фанфик