Фанфик. Полная версия. Ч. 3

[junjou-romantica]

Название: О странностях любви и о том, как Хироки Камидзё приобрёл ещё одну дурную привычку.
Автор: Victorialiya
Категория/Рейтинг: NC-17, Яой.
Жанр: Ангст, Романтика, POV местами
Персонажи. Пары: Акихико/Такахиро, Новаки/Хироки,
Статус: Закончен. Ч. 3 из 3-х.
Размер: Средний
Содержание: Полная версия. Действие происходит после сцены в манге, когда Хироки встречает Акихико в кафе напротив цветочного магазина, где работает Новаки
Предупреждение: В сокращённом варианте ни одна сцена NC-17 не пострадала.
Автор, в отличие от одного из персонажей, профессиональным писателем не является. Возможен ООС
Дисклеймер: Идея и персонажи принадлежат создателю манги Сюнгину Накамуре. Выражаю огромную благодарность режиссёру Тиаки Кону и всем создателям анимэсериала
От автора: Версия дополнена в начале и в конце. Присутствует немного мозголомства и рассуждений «за жисть».
Полная версия размещена по просьбе Гиена Слишком-длинный-ник

читать окончание

Акихико перехватил его губы. Потихоньку расстегнув рубашку Такахиро, он опустился к шее и ключицам, страстно одаривая их поцелуями. Затем, отыскав упругую пуговку соска, нежно обвёл её языком. Парень вздрогнул и запрокинул голову. Одно он помнил точно: в гостинице шуметь нельзя. Акихико снял с себя кофту, чтобы лучше чувствовать кожу своего любовника. Прикосновения рук, губ, близость желанных тел сводили с ума их обоих.
Юноши переместились на футон. Ласки Акихико спускались ниже и ниже. Такахиро отвечал ему, подаваясь навстречу, ловя его возбуждённое дыхание. Он утопал пальцами в светлых волосах, обрамляющих лицо, на которое так стеснялся смотреть в столь интимные минуты. Наконец, Акихико расстегнул его ширинку.
- Нет! – Такахиро смущённо схватился за пояс, - сначала ты, я стесняюсь...
- Ну ладно, - тот снял брюки, оставшись в одном белье, и вернулся к своему возлюбленному. Акихико поцеловал парня в живот и уверенно, не допуская сопротивлений, раздел его полностью. Затем, облизав губы, взял в рот уже увеличившийся фаллос и принялся сосать, двигаясь вниз и вверх, облизывая языком напряжённый ствол и головку. Такахиро тихо застонал, стараясь сдерживаться. Любовник тем временем руками ласкал его подрагивающие бёдра, мошонку, нежную кожу промежности, пока не нащупал пальцами тугое колечко заднего прохода.
- Перестань! – зашептал Такахиро и слегка приподнялся, опираясь на локти, - там же грязно!
- В человеческом теле нет ничего грязного, ты же не возражаешь, когда я облизываю твой член.
Такахиро зажмурился.
- Пожалуйста, не произноси такие пошлости!
- Хорошо. Я просто хочу, чтобы ты почувствовал меня, - Акихико мгновенно оказался над ним между раздвинутых ног. На своём животе Такахиро почувствовал нечто тёплое и твёрдое – его пенис. От этого ощущения и неприличных мыслей об эрекции мужчины, находящегося совсем близко рядом с ним, вдруг закружилась голова, а тело обдало очередной затягивающей волной возбуждения. Опираясь на одну руку, другой рукой Акихико сложил их фаллосы вместе, а затем начал плавные движения, осторожно сжимая пальцами упругую плоть, свою и своего возлюбленного. Да, Такахиро чувствовал всю его твёрдость и жар, горячую неудержимость желания, которое игривой змеёй скользило и тёрлось вдоль и вокруг его пениса. Вдруг стало казаться, что ещё немного, и рассудок навсегда покинет его. Увидев совсем затуманенные наслаждением глаза юноши, Акихико сделал паузу, чтобы переместиться ниже. Он провел языком от основания члена Такахиро до нежной головки, облизал яички, потом снова вернулся к члену. Смочив палец слюной, он опять подступился к заветному отверстию. На этот раз его любовник не сопротивлялся. Ему было так хорошо, что парень готов был на что угодно, и Акихико чувствовал это. Аккуратно, насколько мог, он погрузил в горячее нутро один палец и начал медленно двигать им, стимулируя самое укромное местечко. Такахиро вздрогнул. Было немного больно. Затем Акихико ввёл второй палец, продолжая интимный массаж, расслабляющий мышцы. Он наклонился к паху и, нежно прикоснувшись своими губами к самому краешку-ротику головки, снова засосал внутрь жаждущий внимания орган. Такахиро уже не понимал, хорошо ему или плохо, так перемешались в нём ощущения. Казалось, близость Акихико снимала с него всю ответственность, все запреты. Но вот, страстный любовник на мгновение оторвался от него.
- Я постараюсь быть самым нежным, - прошептал Акихико. Такахиро почувствовал, как парень приставил к его анусу член, и медленно погрузившись внутрь, начал двигаться. Хотелось вскрикнуть, но начинающий гей помнил: нельзя – и только зажал рот ладонью. Сначала было неприятно и страшно. Казалось, этот огромный инструмент вот-вот разорвёт его изнутри. Такахиро терпел только потому, что его возлюбленному соблазнителю, должно быть, было сейчас очень хорошо, но постепенно с лёгкой тянущей болью в него проникло доселе неведомое пьянящее ощущение. Они двигались медленно и ритмично, словно плыли в лодке по огромному озеру, раскачиваясь на волнах эротических наслаждений. После очередной захлестнувшей волны, Такахиро подался навстречу партнёру, как бы прося завершения его сладострастных мучений. Акихико стал двигаться быстрее, продолжая стимулировать рукой его член. Ещё несколько минут этой пляски, и юноша притянул его к себе, плотно обхватив бёдрами. «Пожалуйста! – мысленно шептал Такахиро, - пожалуйста, ещё! Только не останавливайся! Проникай в меня глубже, разорви меня! Я на всё согласен! Ещё немножечко! Ну, пожалуйста!» Акихико нежно и страстно впивался в его губы, продолжая свою неистовую пляску, стараясь тереться о его член животом, и от этого распаляя себя и его ещё больше. Боясь ненароком оцарапать, Такахиро впился что есть силы подушечками пальцев в упругие ягодицы одноклассника. Он был уже не в силах сдерживаться. Приглушённо всхлипнул, прижался к любовнику что есть силы, зажмурился, и Акихико почувствовал на своём животе горячую вязкую жидкость. Мощное биение пульса внутри Такахиро заставило любовника снизить темп. Движение. Ещё движение. Снова глубже, сильнее. Ещё один вздох – не выразимая словами секунда между жизнью и небытием - и Акихико излился внутрь своего нежного мальчика.
Такахиро, обессилено раскинув руки и ноги, лежал на полу. Расслабленный и опьянённый, он рассеянно смотрел на бумажный плафон японской люстры, висевшей над ними. Он был безумно красив, этот мальчик, в минуту после пика своего наслаждения. Акихико лежал рядом и заворожёно смотрел на румянец его щёк, соблазнительно алые губы, влажный живот и слегка подрагивающий фаллос, только что развратно выплеснувший порцию семени. Высоко вздымалась юношеская грудь, наполняя с каждым глубоким и основательным вдохом живительным кислородом всё естество, будто бы они ныряли сейчас в глубины моря за жемчугом. В каком-то смысле так оно и было. Белые капельки спермы всё ещё поблескивали на обнажённых телах».

- Извращенец! – воскликнул я, - совсем умом тронулся!
Рука моя снова находилась в трусах. И не просто находилась, я сам не заметил, как «нырял за жемчугом» вместе с героями книги.
- Нет, ну надо же! Какая досада! Он что, не мог написать, как все нормальные люди? Мол, «предались своей страсти» или «всю ночь наслаждались друг другом», или ещё что-нибудь в этом духе. А там уж каждая домохозяйка додумает, если захочет, как именно он там предавались. Обязательно было описывать всё так подробно? А где же пресловутая японская недосказанность? Идиотство…
Пока я сокрушался, приятная расслабляющая истома теплом разливалась по всему моему телу.
Пришлось снова идти в ванную. Не ожидал от себя такой прыти. А главное, из-за чего? Глупая книжонка, которую после прочтения в туалете или вагоне поезда, там же на гвоздике и оставляют! Это ужасно. Немыслимо. «У меня шок. Электрошок. 110, а потом 220, - думал я, разглядывая своё бледное лицо в зеркале, - надо что-то менять…». Но менять ничего не хотелось.
Я не видел Акихико какое-то время и думал, что моя пагубная страсть прошла, но не тут-то было. Друзья детства могут испытывать между собой нежные братские чувства. Почему бы и нет? А вот нет, не в моём случае! Сеанс чтения всяких подленьких книжечек это доказывает, - дискутировал я сам с собой, - я всё ещё люблю его. Моё сердце замирает при звуках его голоса.
- Ха! Да это же акихикозависимость!
- Нет, я просто рад видеть старого друга. Любовь – это не зависимость! Я взрослый самостоятельный человек!
- Так рад, что сразу начал вилять хвостом!
- При чём тут хвост? Я-то знаю, что есть ещё кое-что, чего Акихико и не думает замечать. Оно идёт от чистого сердца. Это не честно!
– А честно надругаться над старым другом, дважды подрочив на него и его повесть одновременно? – возражал мне внутренний голос, - Или скажешь, читая серьёзные его произведения, ты никогда не выдумывал у себя в голове всякий фанфикшен? А, отаку-фанат-извращенец?
- Нет! Никогда! Я уважаю чужое творчество.
- Ещё скажи, что ты до того никогда не занимался онанизмом!
- А разве есть такие люди? – настойчиво оправдывался я.
- Наверняка есть.
- Откуда ты знаешь? По теории вероятности?
- Всё-то тебе необходимо опошлить! Разве в этом суть?
Вопрос был, конечно, не в том, чтобы найти и распять какого-нибудь местного юродивого, наивно полагающего себя невиновным.
Книжку я дочитал. Хеппи энд: Акихико и Такахиро договорились встречаться, однако ни их друзья, ни родственники не знают об этом. И о какой любви до гроба можно говорить в восемнадцать лет? Ребята ничего не понимают сами, гонят пафос о чувствах и хотят безопасного секса. Только одна отвергнутая девушка возносит к небесам законный вопрос «Почему?» И когда Акихико успел снять трусы, позвольте спросить? Что-то я не заметил. А главное, так всё просто и радужно – мальчики-зайчики любят друг друга, и мир улыбается им. Какая-то амурная бессознательность! Такахиро и в реальной жизни не гений сообразительности, но в повести Усами он мучается от страха перед неизвестным, а совсем не от аморальности своего влечения. Да уж, да уж. Влюблённые не ведают проблем, счастливые часов не наблюдают!
В то время я ханжой себя не считал, скорее типом со странностями. Всё, что естественно, то прилично? Но разве человек – это естественное природное существо? Стоит взглянуть на его деятельность, и с таким утверждением запросто можно поспорить. Я сидел и думал, зачем на нас вываливают каждый день тонны противоречивой информации. Разве можно прививать такое в доверчивый неокрепший мозг? Человек из девятнадцатого столетия в двадцатом веке наверняка сошёл бы с ума за неделю. – Не надо тешить себя иллюзиями. Оглянись вокруг: фильмы ужасов в прайм тайм, кровавые видеоигры и сексуальность на грани порнографии. Ты тоже включён в циничную борьбу за место под солнцем. Это твой мир. Нравится или нет, по крайней мере, ты ко всему здесь приспособился и привык. И ты не собираешься со всем этим расставаться. - Может быть, я постарел? - Может, у тебя шизофрения? Ты говоришь сам с собой. – Кто? Я? – А, ну да, - я снова дискутировал с предполагаемым собеседником, пытаясь разобраться в себе и превратить в шутку то, что выбивало меня из наезженной колеи мировоззрения, - приятно поговорить с умным человеком. – Как я тебя понимаю! Поневоле задумаешься, то ли отстал ты от жизни, то ли на много опередил её.

Когда я заснул, мне приснился Акихико. Он был маленький, как нецке. Он проник ко мне в голову и начал там расти, и рос, пока не занял всё моё тело. Сначала мне стало от этого хорошо, потому что мы были едины. Но потом я подумал, что я уже вовсе не я. Я – это Акихико. Я-Акихико оделся и вышел на улицу. Там было удивительно много народу, словно на оживлённом летнем фестивале или в метро в час пик. Все люди выглядели совершенно обычно, только вот их глаза… От старика до ребёнка, не важно, женщина или мужчина, в каждом поселился этот самоуверенный холодный взгляд. Еле заметная серая тень Акихико присутствовала везде. И мне стало страшно. Я понял, что могу всего лишь смотреть из бойниц моего оккупированного мозга, а телом моим управляет кто-то другой. Как будто в фильме «Быть Джоном Малковичем», только наоборот. Вместо марионетки-Малковича был я, были все. Абсолютно все, даже пробегавшая мимо собака. Очень странно. Зловещая, обыденная суета. На мгновение стало удивительно тихо, будто бы я оглох. Люди задевали меня сумками и плечами, а я не мог ничего с этим поделать. Стало холодно, и посреди расплывчатого самоощущения я вдруг потерял биение собственного сердца…
Звонок будильника спас меня. Сегодня воскресенье, я мог бы его не включать. В панике я подскочил к зеркалу. Там по-прежнему был знакомый до боли, слегка припухший от алкоголя и сна тип с фотографии в моём паспорте. И никаких посторонних. Вздохнул с облегчением.
Потом я не раз ещё вспоминал этот сон. Разгадывал, что бы он мог значить. Неужели моя размеренная-расписанная жизнь выходит из-под контроля?»

Камидзё вздохнул и потёр усталые веки. Время шло. Все телефонные аппараты предательски молчали. Он включил компьютер и проверил электронную почту. Из писем – только спам. Тогда Хироки пересмотрел старые входящие, там были послания и от Акихико, бесцеремонные просьбы о всяких пустяках, несколько душевных излияний и тёплые приветы из заграничных поездок.
«А потом я приобрёл второй роман Акикава Яёй, - вспомнил парень, - не Акихико меня осуждать. Кто знает, чем занимается по вечерам одинокий мужчина в огромном городе? Кому какое до этого дело? Это слишком интимный вопрос, тем более, никому вреда я не причиняю. А с самим собой я всегда договорюсь.
С тех пор у меня был свой собственный Акихико, и мы делали с ним всё, что угодно. Пусть призрак, но он хранил слабую надежду, что настоящий Акихико однажды смириться с безответностью своих чувств, и судьба даст мне шанс на счастье. Каким же я тогда был наивным!»
Он открыл случайное письмо с присоединёнными фотографиями. Усами-первокурсник с отцом и его деловыми партнёрами где-то на лазурном побережье. Японцы улыбаются, европейцы говорят «сыр», один Акихико словно не от мира сего. Он подтянутый и загорелый, словно с обложки журнала, но глаза тоскливые, как у бездомной собаки, и улыбка немного грустная получилась. Внизу была подпись:

Ненавижу фальшивую жизнь! Моя пытка скоро закончится. Передаю горячий привет из Франции. Очень скучаю по моему настоящему Хироки.

Это была последняя семейная поездка Акихико. Осенью он уже съехал из родного дома и начал самостоятельную жизнь.
«Как хорошо, что Акихико до сих пор не предлагал мне оценить одно из своих яойных творений, - Хиро-сан закрыл фотографии и вышел из программы, - В самом деле, чего я испугался? Акихико всегда думал обо мне немного лучше, чем я есть. Поэтому просто не мог шокировать мой тонкий литературный вкус такой жестью. И всё-таки он очень мил, мой старый школьный товарищ».
Хиро-сан понимал, что слишком много внимания уделяет проблеме. Утро вечера мудренее. Подумаешь, встретил приятеля? Они же не целовались, не из-за чего Новаки переживать. А Усами-сенсей? Эгоист, конечно, но со своими представлениями о чести и справедливости. Он по-своему любит Камидзё и с удовольствием затащил бы его насильно в рай, если бы придумал, как и чем осчастливить. В любом случае, всё, что мог, Хироки уже сделал. В мире существует огромное количество более серьёзных бед и вопросов. Но отвлечься не получалось, разогретая машина сознания обычно долго ещё работает по инерции. Камидзё не мог сейчас думать ни о чём другом, как ни старался.
«Каждый из нас немного лошадь, - рассуждал он, - Я обвиняю Акихико, а сам чем лучше? Больше всего мы ненавидим в других свои недостатки. Человек есть мера всех вещей: существующих, что они существуют, и несуществующих, что они не существуют. Преобразовывая мир, мы создаём и потребляем друг друга. Любовь? Это привычка, биологический инстинкт, влекущий паразита к донору. Выходит, объективно лишь то, что все субъективны? Парадокс? Поэтому Новаки молчит. Потому он и спрашивает, не надоел ли он мне, не притворяюсь ли я. Проверяет, крепко ли я присосался, можно ли меня дальше вампирить в ответ. Довольно бросаться громкими словами! Почему не принято говорить, хочу, чтобы мои проблемы решил кто-то другой? Или «Отдамся в хорошие руки. Неприхотлив». Что за дурацкий гуманизм-формализм, сопливые сказки! Человек рождается и умирает один, а для жизни ему нужны другие люди. Мы с Новаки – две пиявки, присосавшиеся друг к дружке. Может, шут с ним. Может, Акихико и прав, главная категория «субъективная свобода», а я застрял в красивых иллюзиях? - вроде бы всё логично, но как-то грустно получается, суровая проза без тени романтики. Камидзё вздохнул, уж очень не хотелось расставаться со сказкой, а пьянящий дурман рассеивался, на глазах превращаясь в суровое похмелье. Хиро-сан жёстко анализировал себя, - Теперь, вкусивши человеческого тепла, мне будет трудно от него отказаться и перейти назад, на автономное питание. Все мы воротим по-своему, как кто понимает этот мир. Каждый человек эгоист по природе, ребёнок, которого необходимо постоянно держать в «нельзя» и «надо», для его же собственной безопасности. Новаки появился из ниоткуда, чтобы вернуть меня к реальности, к жизни. Теперь, когда дело сделано, мавр может уходить... Он покинет меня, и я снова останусь один, - Хироки вдруг почувствовал себя ничтожным гномиком посреди враждебных каменных джунглей, только теперь он знал, что это всего лишь игры эмоций. Инерция потребителя - привычка, которую нужно побороть, чтобы очистить сознание. Чистота. Сознание. Дао. Его вдруг охватил панический страх, - Как же мне быть, я уже отвык жить в одиночку. Что же мне делать? Нет, я кто угодно, только не паразит! Ладно уж, заведу себе кота…»

Философствующее одиночество нарушил звонок в дверь. «Кто это может быть?» – удивился Камидзё, видеть ему уже никого не хотелось.
На пороге стоял Новаки с целлофановым пакетом в руках. Хозяин воспринял его появление без энтузиазма, нехотя взял сумки и отнёс на кухню.
- Я купил полуфабрикатов. Ты уже ужинал? – как обычно спросил Новаки.
- У тебя же есть ключ. Почему ты им не воспользовался? – недовольный Камидзё вернулся за стол и незамедлительно вывел компьютер из спящего режима, чтобы изобразить сверхважную кипучую деятельность.
Новаки оставил рюкзак в прихожей и тихонько прошёл на кухню готовить ужин.
- Не хотел вас беспокоить внезапным появлением, - отозвался он.
Между комнатой и кухней малюсенькой японско квартирки был в буквальном смысле один шаг, и нашим героям через порог хорошо было слышно друг друга.
- Мы с Акихико встретились случайно… - неуверенно начал Хироки.
Молодой человек на кухне молчал.
- Он хотел показать мне книгу…
- Оправдываться ни к чему, - перебил Новаки.
- Мда, наверно, не случайно, - парень вздохнул в ответ, - Это мой школьный друг, мы всё равно будем общаться. Между нами нет ничего большего. Я просто всегда буду к нему хорошо относиться.
- Ты не обязан отвечать. Я тебя ни о чём не спрашивал, - Новаки пытался говорить предельно безразлично.
Такое отношение бесило Камдзё. Хотелось ругаться и оправдываться, но он прекрасно понимал, что, если сейчас вспылит, этот разговор с Новаки с большой вероятностью станет последним.
- Благодаря тебе я сильно изменился.
Господин Кусама молча поставил стеклянную посудину в микроволновку.
- Веришь или нет, но ты для меня очень важен. И дело не в том, насколько я хорош в репетиторстве.
- Неужели? – не оборачиваясь, спросил Новаки, активно нашинковывая что-то ножом. Он уже построил целую вселенную, представив воплощение множества самых негативных ожиданий. Новаки улавливал полутона в повседневной жизни, и при этом отличался крайней подозрительностью. Хиро с самого начала он показался слишком самостоятельным, но это на поверхности, а внутри Новаки оставался очень ранимым и готов был заподозрить всех в фальшивости и шушуканьи за спиной.
- Ты и сам это знаешь, - продолжил Хироки, опасаясь за каждое своё слово, вылетевшее из уст.
- Вы просто показали мне моё настоящее место, Хиро-сан, - Новаки держался, но веки его покраснели от накативших переживаний.
Хироки подошёл и обнял его.
- Твоё место здесь, рядом со мной, - сказал он, прислонившись щекой к широкой спине. Сегодня вечером он был готов услышать в ответ «Завтра я заберу свои вещи» и потому вид относительного спокойствия давался ему легко.
- Я поживу здесь ещё какое-то время, пока не зачислят в институт, - тихо произнёс парень, - Если ты не хочешь – я сразу уйду.
- Я хочу! Пожалуйста, останься…
Новаки повернулся и взял в руки лицо юноши, полное нежности и тоски. Глаза в глаза. И Хироки увидел, что его парню действительно не всё равно, будут ли они вместе. За этими двумя увеличенными зрачками скрывалось нечто большее, чем просто вампирство.
- Какой же ты всё-таки высокий… - засмеялся Камидзё, еле проглотив комок подступающих слёз.
Новаки улыбнулся и крепко прижал его к своей груди.
- Я очень люблю тебя, - прошептал он, утопая в родном тепле и еле уловимом запахе милого тела.
Хироки подумал, что они долго не уснут этой ночью. Своими неистовыми ласками Новаки, как всегда, прогонит все его мрачные мысли, даст сил и вдохновения. А потом, словно кот, свернётся калачиком где-то под боком, и рано утром, когда Хиро-сан будет ещё спать, тихонько уйдёт по своим неведомым кошачьим делам.