Автор: Victorialiya
Категория/Рейтинг: NC-17, Яой.
Жанр: Ангст, Романтика, POV местами
Персонажи. Пары: Акихико/Такахиро, Новаки/Хироки,
Статус: Закончен. Ч. 1 из 3-х.
Размер: Средний
Содержание: Полная версия. Действие происходит после сцены в манге, когда Хироки встречает Акихико в кафе напротив цветочного магазина, где работает Новаки
Предупреждение: В сокращённом варианте ни одна сцена NC-17 не пострадала.
Автор, в отличие от одного из персонажей, профессиональным писателем не является. Возможен ООС
Дисклеймер: Идея и персонажи принадлежат создателю манги Сюнгину Накамуре. Выражаю огромную благодарность режиссёру Тиаки Кону и всем создателям анимэсериала
От автора: Версия дополнена в начале и в конце. Присутствует немного мозголомства и рассуждений «за жисть».
Полная версия размещена по просьбе Гиена Слишком-длинный-ник
О странностях любви и о том, как Хироки Камидзё приобрёл ещё одну дурную привычку
читать дальше
После занятий в университете Хироки Камидзё сидел за столиком кафе у окна и задумчиво разглядывал улицу. Мимо ходили люди, проезжали машины, но они не интересовали его. Только одна цветочная лавка по ту сторону дороги неудержимо манила взор. Камидзё приходил сюда не ради хорошего кофе, он мог часами изучать конспекты или предаваться размышлениям в ожидании счастливой минутки, когда в окне или возле витрины покажется молодой продавец Кусама Новаки. Они встречались уже пару месяцев. Встречались? Да они жили вместе! Хотя, Камидзё до сих пор не знал его друзей, кроме мужчин, с которыми они пили пиво при первом их с Новаки знакомстве. Он также понятия не имел, где находится приют, в котором тот вырос, и где вообще обитает Новаки, если не у него, снимает ли квартиру? Где хранит свои вещи? К Хироки он привёз всего-ничего, в небольшом рюкзачке можно унести.
«Новаки много учится и подрабатывает в нескольких местах. Наверное, еле сводит концы с концами. Он никогда не говорит об этом, - думал Камидзё, тихонько прихлёбывая эспрессо, -. не хочет никого утруждать. Моих денег вполне хватило бы на двоих. Мы оба очень неприхотливы, не то, что некоторые… Почему-то Новаки всё время держится от меня немножечко в стороне. Оказывается, можно уверять в своей любви, заниматься сексом, иметь общий быт (если можно так сказать о сильно занятых людях) и при том сохранять дистанцию. Удивительно, - он вздохнул и проводил очередного посетителя цветочной лавки глазами, - Может быть, у него действительно ничего больше нет, и все свои восемнадцать лет этот странный парень жил ради других? Или это такая форма жизни для себя, так называемая «жизнь для других»? Неужели я наткнулся на второго Усами, софт-версия? «Ты всё время стараешься для других, а что тебе хочется исключительно для себя? – Мне? Трахать взрослого мужика и играть с ним в любовь. – Нет, уж лучше живи для других. Правильно ты подавлял свою гнусную натуру!» - передразнивая про себя, Хироки непроизвольно скорчил рожу, а потом снова отпил из чашки, - Почему у него до сих пор нет девушки, и была ли она? Почему он вцепился в меня «с первого взгляда». Почему именно я? Что я такого сделал? Или сработал инстинкт геев? Эти ребята в большинстве активные и того, кто может дать, издали чуют. Переизбыток энергии Инь, особые феромоны? Манеры у меня изменились что ли? Ни друзья-натуралы, ни родственники не заметили перемен, разве что я стал немного нервный. А эти гады всё чуют, особые, невидимые простому глазу знаки, которые даже я сам объяснить не могу, настолько это неуловимо. Или… Ну как я раньше не догадался! Наверное, этого парня отымел кто-то из тех мужиков, и он до сих пор неосознанно мстит им, доказывая свою гипермужскую идентичность. Вон, смотри! Девчонки вокруг него так и вьются, тоже чувствуют…» Новаки вышел на улицу, чтобы собрать для двух школьниц букет из цветов, стоящих на прилавке у входа. Одна из девочек прямо-таки повисла у него на руке, а наш герой игриво улыбался, складывая в охапку цветок за цветком. «Да что они делают! – возмутился Хироки, - это такая маркетинговая тактика, флиртовать с покупательницами? Он совсем про меня забыл? Каждый раз ведёт себя, как совершенно нормальный натурал! Чего тогда ко мне прицепился? А что я сам периодически захожу в это дурацкое кафе? Чайку попить? Кофейку? Так нет же! Мне нравится сидеть у окна и наблюдать за ним. И он смеет утверждать, что я просто заставляю себя с ним встречаться? Это невыносимо! – Камидзё уткнулся носом в стол, чтобы никто не заметил его возмущения, - это я-то со всей моей гордостью – принимающая сторона, уке. В наш самый первый раз я пожалел его. Я подумал, что для меня, как более опытного, подставить задницу будет проще. А потом так и осталось. Но этот восемнадцатилетний парень явно уже где-то тренировался. Только вот где? В приюте пацаны баловались что ли? У каждого есть, что скрывать. Новаки избегает разговоров о прошлом, да я и не настаиваю, - Камидзё ещё раз вздохнул, собственная жизнь показалась ему слишком запутанной, - Сидеть и размышлять – это прекрасно. Только пока сидишь, ничего не изменится. Разве что мысли причешешь. Новаки послала мне судьба, чтобы забыть Акихико – это хорошо. Ну а дальше? Какие сюрпризы ещё ожидать от этого парня? Я ведь почти ничего о нём не знаю...»
- Привет, Хироки! – кто-то хлопнул его по плечу.
- А- Аки-хико?!! – Хироки чуть не поперхнулся, - что ты тут делаешь?
- Шёл за тобой от университета.
- Как?
- Пешком. Заведеньице среднее, - отметил Усами, оглядевшись, - ради этого ты прошёл три станции или прогуляться захотелось?
- Прогуляться?
- Ты даже не поприветствуешь меня? – удивился старый друг.
- Ага, привет-привет. Прости, давай пересядем, - Хиро схватил приятеля за руку и повёл за другой столик, побольше и подальше от окна. «Только бы Новаки его не увидел, - промелькнуло в голове, - этого мне ещё не хватало!»
- Я сейчас, - сказал Акихико, кидая сумку на кресло. Через минуту он появился с двумя чашками кофе и двумя пирожными на подносе.
- Ты собираешься всё это съесть? – поинтересовался Хироки.
- Нет конечно, половина – тебе. Угощайся.
- Спасибо. Но я думал, что это тебе нравятся фруктовые пирожные, - съязвил Хироки, но Акихико сделал вид, что не заметил этого.
- Как твои дела? – спросил он.
- Да так, парнем обзавёлся.
- Что, правда? – насторожился Усами, - у вас серьёзно?
- Похоже на то.
При этих словах Акихико заметно погрустнел, но тут же встрепенулся, мобилизовался и пододвинулся ближе.
- А кто из вас сверху, - с хитрецой спросил он, наклонившись почти к самому уху Хироки.
- Не твоё дело, - тихо сквозь зубы процедил тот.
- Ага, понятно. Значит, не ты, - также тихо сквозь зубы сказал Акихико.
- Завидовать плохо, - отозвался Камидзё и отодвинулся от него.
-Да я, вообще-то, не завидую и сладкое не люблю, - вернувшись к своей чашке, Акихико принялся размешивать три ложки сахара со сливками.
- Сахар и молоко убивают вкус напитка, - заметил Хироки.
- Ну ты и эстет! – усмехнулся приятель, - я и кофе-то не очень люблю, просто привык. Бессонные ночи – то учёба, то работа. Издатель требует не останавливаться на достигнутом.
- Бедняжка!
- Расскажи о себе, - попросил Усами, - мы с тобой так давно не общалсь! Как сам?
- Спасибо, хорошо, - сдержано ответил Камидзё. Ему было приятно посидеть вместе со старым другом, хотя мужчина уже не испытывал к нему прежней страсти. Да и пирожное было вкусным, несмотря на противное желе, которым заливают сверху кусочки фруктов.
- Как учёба?
- Последний курс остался. Пойдёшь учиться дальше по специальности?
- Конечно! Не оставаться же недоучкой!
- А я планирую ещё и в аспирантуру поступить, - радостно сообщил Хироки, - мне нравится исследовать отечественную и западную литературу. Особенно ХХ век, мы же его застали. Тем более, есть живые свидетели практически всего столетия. Это же так увлекательно!
- Ну, да.
- Со временем очень сильно меняется мировоззрение людей. И каждая страна проходит этот путь немного по-своему. Из-за политики закрытого общества Япония стала частью активных мировых процессов только в XIX веке. Теперь мы семимильными шагами мы навёрстываем упущенное. Под и над землёй ездят скоростные поезда, дом сторожат собаки-роботы, интернет скоро будет везде и бесплатным, но всё-таки, мне кажется, что-то очень важное осталось позади. Как будто частичка души.
- Ты думаешь?
- Подавляющее большинство книг и методик по общественным и гуманитарным наукам заимствованно или создано западными специалистами. Они изучают нас и примеряют на нас своё платье. А как же уникальный японский путь? Остались только внешние, культурные формы? Я так не думаю. Его типа нет, или место ему в восточном зале возле туалета в Британском музее? Наши специалисты сводят всё преимущественно к эмпирике. Может, в этом дело?
- Ну и что? – возразил Акихико, - зачем заново изобретать велосипед, если можно на него сесть и поехать. Суперразвитые, недоразвитые, развивающиеся – человечество всё едино. Малосущественные исключения – частные особенности людей и территорий. Тем более, в мире давно уже говорят о специфическом развитии каждого региона.
-Ты так считаешь?
- Да, не стоит из-за этого переживать. Я бывал за границей. Не так уж совершенна эта Европа. Нет, в чём-то они хороши, я не спорю. А в некоторых вещах – полные бездари.
- Но не в развитии мысли. Литература интересна тем, что отражает взгляды людей различных стран, эпох и классов. Через неё можно проследить историю, поближе познакомиться с культурой, узнать менталитет народа, а, соответственно, провести анализ, сравнение. И наоборот, чтобы понять, например, Толстого или Вальтера, нужно ориентироваться, что это были за люди, где и в какое время жили. Приходится становиться универсальным человеком, поскольку, мысля исключительно по-японски, невозможно охватить весь мир, он намного разнообразнее.
- Творчество - это сплошная субъективность, – задумчиво протянул Акихико.
Странные нотки в знакомом голосе зацепили слух. Трудно было понять, что происходит сейчас в голове у писателя. Но Хиро прекрасно знал эту особенность Усами, когда человек находится с тобой вроде бы на одной волне, а в следующую минуту он уже говорит или думает совсем о другом.
- Субъективность? Однако творческая мысль – это коллективный субъект, несущий за собой целые пласты множества смыслов. Это же великое наследие человечества, включающее и все индивидуальные особенности, - когда Хироки произносил эти слова, ему показалось, что собеседник совсем не слушает, а почему-то пристально изучает его лицо нежным и немного рассеянным взглядом, - Вот твою книгу, например, отметили бы премией, будь она полностью субъективна? Ты, как автор, затронул нечто универсальное и при этом ещё умудрился зацепить конкретные общественные струны, натянутые именно сейчас.
- Да ну, я эксплуатирую избитые сюжеты, а проблемы беру из себя и окружающих, только то, что меня волнует, - Акихико меланхолично помешивал ложечкой кофе, хотя этого давно уже не требовалось, сахар растворился мнут двадцать назад, - Наверно, гениальные люди в чем-то похожи.
- От скромности ты не умрёшь, однозначно!
- Творения великих мастеров несут отпечаток своей эпохи, но мир неизбежно сольётся в единое пространство. Исчезнут лишние границы и условности. Люди будут говорить на одном языке, лучше понимать друг друга. Всё будет хорошо, - писатель повернул тему универсальности в менее извилистое русло, чтобы, не поссорившись, остаться при своём, но и здесь были свои подводные камни.
- Границы и пограничники – непреходящее явление, как на земле, так и в головах отдельных людей и целых народов, - тут же возразил собеседник, - шарик круглый, но между всеми обитателями планеты нельзя поставить знак равенства. Мы все равны и неравны одновременно. Японцы, американцы, русские, китайцы – иногда мне кажется, что у некоторых людей по-другому устроена голова. Что для одних хорошо, для других – плохо. «Однажды везде для всех наступит хорошо» - разве такое возможно?
- Это пустая фраза, - возразил Усами-сеней, - За ней можно спрятать всё, что угодно. Хорошо - это когда ты сможешь жить так, как тебе хочется. И соседский мужик, и люди за океаном. Понимаешь, очень важна свобода, чтобы всё стало хорошо.
- Свобода – противоречивое явление. Человеку хорошо только когда он будет оправдан на всех уровнях своей группы, от семьи до государства. И когда его желания совпадут с этой системой координат в основных параметрах (узловых точках).
- Это обывательщина, приспособленчество, - Акихико возмутился, нервно соскребая с блюдца остатки бисквита, - Для любого здравомыслящего человека свобода личности прежде всего.
- Но личность личности рознь, - не унимался Хироки, им двигало не столько желание спорить, сколько правдоикательство, - Свобода гениального учёного, свобода солдата защищать родину, свобода маньяка-педофила-убийцы – это разные вещи. Их путать нельзя. К тому же, получается, что моя свобода кончается там, где начинается твоя, и наоборот?
- Свобода – чего? – уточнил писатель, - я говорю о свободе творчества, свободе законных проявлений, неагрессивных по отношению к другой личности и её частной собственности.
- Но у маньяка тоже есть жажда творчества, аж руки чешутся! Что в этом случае делать?
- Какой ты въедчивый! – в порыве эмоций Усами резко откинулся на спинку кресла, - Для этого существует право. Потому я и изучаю законы, чтобы меня никто никогда ни в чём не ограничивал. Только по моему согласию, если я чувствую за собой такой долг чести и справедливости.
- Ага! Значит, есть нечто выше. Мораль, традиции, любовь, уважение, долг.
- Есть, - согласился Усаги с лёгкой ухмылкой, - Но оно субъективно. Именно поэтому правовая система всё больше проникает в нашу жизнь, регламентируя взаимные свободы до мелочей.
В процессе разговора молодой писатель невольно положил свою ладонь на руку Хироки, а потом принялся медленно, как бы невзначай, поигрывать его пальцами, то слегка поглаживая их, то переплетая со своими. Наконец, Камидзё не выдержал и, освободив руку, мягко, но уверенно, прижал пальцы друга к столу. Акихико сделал вид, что ему всё равно, а рука его вразрез обыкновению была послушной и тёплой.
- Регламентируя? При чём здесь тогда свобода?
- Свободное желание людей поддерживать мир и порядок. Не будь этого, ни о какой счастливой жизни и самореализации даже говорить не стоит, - продолжил Усами, - Человек – то же животное, только высокоорганизованное и более приспособленное в силу развитой мыслительной деятельности. Наши законы - результат эволюции. Чем более они совершенны, тем более свободными мы можем быть.
- Закон – это ограничение, уже неволя.
- Маленькая жертва ради большого преимущества. Свободный человек живёт в первую очередь для себя. Он служит государству, поскольку только посредством именно этого «аппарата насилия» осуществляется комфортная свобода. А иначе – анархия, каменный век. Неся тяжёлое бремя постоянной борьбы за выживание, заниматься творчеством и наслаждаться земными, а тем более интеллектуальными, радостями просто некогда. Вот так обусловлено человеческое счастье. Кстати, о творчестве, - Акихико достал из портфеля небольшую пачку бумаги на зажимах и положил на стол, - я хочу, чтобы ты взглянул на это.
Камидзё наклонился, чтобы прочитать название.
- Новая книга?
- Да, несу отдавать редактору. Но сначала хочу узнать твоё мнение.
- Давненько ты ничего не давал мне на рецензию!
- Ты линзы носишь? – обеспокоился писатель, заметив, как близко поднёс его друг к глазам рукопись.
- Да, но сегодня позволил глазам отдохнуть.
- Ну, без очков тебе гораздо лучше. Просто герой-любовник.
- Лесть тебе не поможет, - хмыкнул парень, - предупреждаю, я строгий критик.
- Помню.
Студент-филолог пролистывал рукопись, выборочно останавливаясь на случайных страницах. С каждой минутой молчание Хироки становилась всё тяжелее и неприятнее, как одежда, промокающего под дождём человека. Лицо заметно помрачнело, а скептическая, шутливая улыбка полностью исчезла с губ.
-Усами-сенсей, я имел счастье прочесть все ваши работы. Эта книга обо мне, или так только кажется? Где-то я видел похожую главную тему. И содержание… Почему, если я покраснел, то это страстно розовый? – наконец произнёс он.
- Я захотел написать что-нибудь клубничное с хорошим сюжетом. Здесь я могу одновременно выплеснуть свою фантазию, получить удовольствие и деньги. Может, неплохая драма получится, и я решусь издать версию с купюрами под своим настоящим именем, - спокойно пояснил Акихико, - определившись с характерами, я решил изобразить кого-то, похожего на тебя. Это же здорово, стать прототипом героя романа.
- Что? – удивился Хироки, и где-то в животе неприятно заныло. Вот только что так удачно складывался разговор, литература, вкусный кофе без лишних страстей и обид, дружеское прикосновение руки и рассуждения о свободе - всё было слишком хорошо, чтобы стать правдой. Так хорошо, что просто нельзя не испортить… Он же знал, он должен был предчувствовать подвох! Но до последнего хотелось верить в человека. Удушливая паника подкатила к горлу. Перед глазами на мгновение потемнело. Хиро-сан почувствовал себя загнанным в угол, его сковали и вели на казнь за непонятное чужое преступление.
Повисла пауза. Не удержавшись, Акихико имитировал возможное продолжение разговора:
- Можно я использую тебя в своей работе? – Конечно! Спасибо! Я рад, что у меня есть такой хороший друг. – Всегда пожалуйста, Усами-сенсей.
- Не то слово, как я рад, что у меня есть такой «хороший» друг, - сыронизировал Камидзё, - такой хороший, что сообщает мне об использовании моего образа и светлого имени только тогда, когда относит в издательство книгу!
- Когда книгу напечатают, я отдам тебе рукопись с автографом на память.
- Не хочу!
- Почему? – удивился Усами.
- Да потому что ты спрашиваешь моё разрешение задним числом! – взорвался Хироки, - на кой чёрт тебе моё мнение, если всё уже решено? От меня же ничего не зависит! Ты же ничего не собираешься менять! На хрена такая формальность? Хочешь спокойно спать? Да тебя танком не расшевелишь, даже, если весь город провалится! Самодовольная скотина!
- Ну, извини, я-то думал, тебе понравится…
- Понравится? Иди к чёрту, Усаги-сан! Я уже в который раз наступаю на те же грабли! – продолжал Хироки, - и знаешь что? Мне это не нравится!!!
- Очень странно, - Акихико покачал головой, - Какие грабли? Я пришлю тебе копию книги.
- Тебе плевать на мою репутацию, - продолжал Камидзё уже тише, потому что официантка с натужной улыбкой повернулась в их сторону, - Разве не ты изучаешь право? А как же моя свобода? Не смей печатать эту клевету!
Акихико, тяжело вздохнув, допил залпом свой кофе и собрался уходить.
- Подожди, - Хироки вскочил следом, схватив его за локоть. Тут он заметил возле кассы знакомое лицо мужского пола в тёмном длинном фартуке. Это был Новаки.
Камидзё попытался спрятаться за широкой спиной Акихико, но этот совершенно напрасный спонтанный жест испортил всё дело. Новаки увидел своего Хиро-сана и подошёл прямо к ним.
- Ой, привет! Не думал встретить тебя здесь! – Камидзё вышел вперёд, - Да, ты же работаешь неподалёку! – не ощутив кое-чьего присутствия позади, студент оглянулся, - Куда испарился этот?.. Я поговорю с тобой позже. Мне надо кое-что срочно сделать!
- Г-н из цветочного магазина, ваш кофе готов! – услужливо сообщила официантка.
- Я позвоню! – тронул Хироки цветочника за плечо и пулей вылетел из кофейни, а в голове стучала одна лишь мысль: «Я должен помешать ему напечатать этот гей-роман! Во что бы то ни стало!»
Но Акихико уже и след простыл. Добежав до угла соседнего здания, Камидзё остановился. Почему он решил, что мистер Кролик поскакал к метро? С тем же успехом юный писатель мог поймать такси или спрятаться в ближайшей подворотне. Хироки огляделся вокруг, но так и не решил, куда ему метаться. Достал мобильник и набрал знакомый номер, но в ответ прозвучали длинные гудки. «Подлец! – негодовал Камидзё, - зачем он показал мне свою извращенческую писанину, если я не могу даже прочитать её! Что за чёртово уведомление! Он бы ещё попросил расписку: «К содержанию книги претензий не имею. Передаю свою душу и тело в полное распоряжение г-на Усами Акихико безвозмездно в вечное пользование». Козёл!» Молодой человек шёл вдоль по улице и мысленно дискутировал сам с собой. Внутри всё кипело от возмущения. Ноги сами несли его вперёд, лишь бы подольше, не спускаясь в подземку, всё время поверху, ещё на одну станцию метро ближе к дому. Успокоившись немного, Хиро-сан решил позвонить ещё раз. Свернув в глухой дворик за каким-то магазином, он нажал «рекол». Снова гудки и автоответчик. «Послушай ты, засранец! Надо встретиться! – нервно заорал студент после сигнала «пи-и-и-ип», - Я хочу прочитать твою хрень прежде, чем увижу её на прилавке. Перезвони мне!». Потом, немного подумав, набрал номер ещё раз. Камидзё терпеливо выслушал монотонный женский голос электронного секретаря и оставил новое сообщение: «Привет. Это снова Хироки. За засранца и хрень прошу прощения. Если можно, измени, пожалуйста, имена героев. Если нет, то хотя бы, позволь прочитать твою книгу обо мне до конца. Я должен знать, к чему готовиться, какие подколки и наезды я услышу от родственников и друзей. Спасибо. Надеюсь на понимание».
Дома Камидзё никто не ждал. В его маленькой однокомнатной квартирке не было ни кошки, ни мышки, ни мушки. Одна только невыносимая тишина и безучастно тикающий будильник. Абонент Новаки не доступен, Камидзё попросили перезвонить позже. «Что за номера? Новаки же бросил вечернюю подработку! Или нет? Неужели он разобиделся? Как неудачно всё вышло.., - парень сидел на пуфике возле телефонного аппарата и нервно теребил провод, - что же делать? Он не выносит Акихико. Я понимаю Новки, сам этого типа иногда не перевариваю. Может, ещё раз позвонить? Нет, он решит, что я действительно виноват. Но у меня теперь только дружеские отношения с Усаги. Прежние страсти улеглись, и я чувствую себя, как выразился бы Акихико, свободнее. Только что делать с Новаки? Как ему всё объяснить, он же такой мнительный. Если я начну оправдываться, он ни за что не поверит! А если скажу, что люблю его... нет, не могу позволить, чтобы он сказал, будто я притворяюсь! Почему наш мир настолько хрупкий, что случайная небрежность может разрушить всё?»
Хироки переоделся в домашнее и заварил себе чай. «Если он пошёл на подработку или ещё куда, то быстро не вернётся, по крайней мере, сегодня, - рассуждал студент, - хорошо. У меня будет время подумать и сделать вид, будто ничего не случилось. Что я говорю? Ничего же не случилось, сплошная ерунда! Знал бы Новаки, что за сюрприз преподнёс мне Акихико сегодня, непременно полез бы в драку или ушёл навсегда. В лучшем случае, запретил бы мне с ним даже жить в одном городе. Да-а-а, история». Хироки бросил взгляд на часы – уже восемь вчера. Подошёл к холодильнику и заглянул внутрь: вчерашняя еда в кастрюльке, масло, сыр, кусок подкопчённой рыбы. Пришла пора что-нибудь съесть, но как запихнуть в себя что-то из вышеперечисленного, он даже не мог представить. Нет аппетита. «Если Новаки прочтёт эту книгу, я просто умру со стыда! А моя мама, которая так любит Акихико, что скажет она? Кошмар! Великий Будда, как здорово, что этот гадёныш пишет яой под псевдонимом! А если нет? Без откровенного порно, но про геев? Новаки такую литературу не читает, ему вообще некогда читать всякий худ. А вот мама - вполне, она у меня любопытная… Её сердце может не выдержать такого разочарования. Я убью этого козла!». Камидзё вскочил и ударил со всего размаха подушку кулаком. «Псевдоним!» - вдруг осенило его. Парень бросился к стеллажам и проверил, не завалялась ли какая-нибудь фривольная книжонка с инициалами «А.Я». Он ведь собирал все произведения Акихико и все публикации о нём.
Порядок наведён, чай остыл. Снова включив кипятиться воду, Хиро-сан сел передохнуть. Бесполезно, что-то всё равно было не так. Неприятное ощущение поселилось внутри и угнетало какой-то жуткой безысходностью. Сердце тянуло и ныло, сжимаясь от тоски и несправедливости, от недостижимости желанной гармонии. Как же хочется повернуть стрелки часов назад и, отыскав счастливый момент, навсегда остановить время! «Ах, если бы мой приблудный кот был рядом, - вздохнул он. Хиро нестерпимо хотелось ощущать присутствие Новаки со всей нежностью и проникновенностью, без слов. Юноша набрал номер – недоступен. Тогда послал на всякий случай встречный наезд в СМСке, мол, где тебя носит так долго. Позвонил ещё раз Усами-сенсею – не берёт трубку. Мобильный, наверное, забыл или потерял, а дома сидеть неохота. Что же делать? Может, броситься грудью на печатный станок? Поджечь квартиру Акихико, издательство и типографию? Нет, не поможет, заберут в тюрьму, а оттуда сдадут в психиатрическую клинику для особо опасных маньяков. Да и в реальности, несмотря на весь свой темперамент, Хироки был человеком весьма разумным.
Парень подлил себе в кружку ещё кипятка. Больше всего раздражала беспомощность, как будто бы ему связали руки и подвесили над обрывом. Висел он на тонкой ниточке прямо над жерлом бездонной пропасти и раскачивался на ветру, а проклятая бечёвка категорически отказывалась рваться.
«Зачем он мучает меня? Зачем написал эту книгу? Зачем показал мне её? Разве между нами не всё ясно? Это жестоко, - Камидзё через силу пропускал в себя глоток за глотком зелёный настой и понимал, что с каждой дополнительной мыслью про Акихико его начинает трясти, - Он любит своего Такахиро. Как он может писать про меня такое? Если бы это был только прощальный подарок, я понял бы. Но Акихико собирается это опубликовать. Да как он может выдавать на всеобщее обозрение такие интимные вещи! Это подло! Он предал меня! Акихико настолько бесчувственный, что хочет состряпать очередную дешёвую историю для развлечения пошляков и пополнения собственного бюджета? Ему-то что, он ловко играет образами своих друзей и знакомых, помещая в свои дурацкие книжки. Как можно так поступать с живыми людьми?!!
Когда я впервые узнал, что Акихико сочиняет попсовые бойзлав-романы под псевдонимом Акикава Яёй, я был в ужасе. Просто в шоке. Мы тогда первый раз встретились после долгой ссоры. Акихико прислал мне сборник своих новелл с очень душевным автографом. В двадцать лет, он получил свою первую премию за лучший дебют. Неужели он думал, что я так ненавижу его, что не удосужусь прочесть книгу моего лучшего школьного друга? В предисловии он выражал благодарность нескольким людям. Из-за гордости Акихико не мог упомянуть моего имени, но я отчётливо понял, как только открыл страницу, что один из этих людей – я. Мы пили чай в каком-то ресторанчике, и Акихико поделился со мной новой задумкой. Оказывается, кроме той книги и рассказов в журналах, он опубликовал уже два забавных произведения. Совмещая свои фантазии и писательский дар, он получил крупную сумму от издательства. Видите ли, очень популярны незамысловатые любовные истории с элементами эротики, в том числе и про геев. Конечно, под псевдонимом, чтобы не пачкать честное имя Усами. «Мать моя женщина! – подумал я тогда, - так это же дешёвая порнография, дорожное чтиво! Нет, я всё понимаю, мой кумир привык к обеспеченной жизни и не сильно приспособлен к другой работе, но это! С ума он что ли сошёл?». Вместо того, чтобы радостно помириться, я отругал его тогда. Как может он, мой бог литературы, разменивать свой талант по мелочам! Это же ужасно! Преступно! Невыносимо! Немыслимо! Просто в голове не укладывается. Он сказал, узнаю моего Хироки, и крепко обнял меня.
Помню, как я зашёл в магазин и накупил кучу словарей, критики и художественной литературы, чтобы замаскировать одну единственную маленькую книжицу, так я стеснялся. Но продавщица всё равно, как назло, обратила на неё внимание. Конечно, среди Ницше, Кавабат и Хемингуэев! Словно я пытался спрятать «Плейбой» между «Таймс» и «Асахи симбун». «Это для моей подружки», - пренебрежительно бросил я и распихал приобретения по пакетам.
Я вышел из магазина с полным осознанием собственного ничтожества. Тоже мне, интеллигент паршивый! Ещё и очки напялил! Да не было у меня никакой подружки. У меня тогда никого, даже аквариумной рыбки, не было.
Вернувшись домой, я разложил покупки на полках, а злополучную книжицу бросил на стол. Построгал в яичницу две сосиски и быстро поужинал. Раздражающее напряжение сохранялось во всём теле до сих пор после сверлящего взгляда той продавщицы. Нервность. Это нервность. Пожалуй, девушка здесь не при чём. В последнее время я был оторван от реальной действительности. Постоянно учился, поглощая немыслимые объёмы программной литературы, подрабатывал в букинистическом магазине, а раз в неделю ходил в бар. Один. Напивался до полусознания, чтобы оставалось всего только сил добраться домой на автопилоте, и спал до обеда следующего дня.
Нужно развлечься. Я щёлкнул пультом от телевизора. Новости. Идиотский поп-концерт к какому-то там дню (дери меня за ногу, не помню, к какому). Реклама. Интересно, никто не заметил, что режиссёр явный наркоман? Танцующие печенья – это серьёзный удар исподтишка по психике. Третьесортный американский боевичок – скучно. От всего этого разнообразия даже не клонит в сон. На пятой минуте прощёлкивания меня начало подташнивать. Пора прекращать это занятие.
Открыл банку пива, залез с ногами на кровать и, подложив под спину подушку, приступил к Кэндзебуро. Закладка лежала на той же странице, где я оставил её вчера.
«Прежде чем проснуться, Исана снова увидел сон: вокруг него толпятся сонмы душ деревьев и душ китов. Деревьев-душ множество, как в девственном лесу. Китов-душ множество, как до начала эпохи китобойного промысла. Этот странный сон был последовательно диалектичен — Исана понимал, что поскольку это души, то, хотя их неисчислимое множество, им хватит места, чтобы выстроиться вдоль стен комнаты, в которой спят они с Дзином. Когда Исана лежал еще на диване, укрывшись одеялом, но уже готов был проснуться, души деревьев и души китов устроили ему безмолвный перекрестный допрос, построенный на методе психоанализа. Исана разрешили остаться лежать на диване. Зачем меня спрашивают, собираюсь ли я причинить зло тем, кто находится на третьем этаже? Ведь пострадавший — я, — взывал он к душам деревьев и душам китов еле слышным голосом, потому ли, что на него был надет собачий намордник, или сам он сомневался в своих словах, но, во всяком случае, голос был еле слышен...»
(Кэндзабуро Оэ. «Объяли меня воды до души моей...»)
Нет, не могу сосредоточиться! Допросы. Киты. Деревья…
Тиканье часов в этот вечер казалось особенно раздражающим.
На столе лежала та самая книжечка в оранжевой обложке с надписью «А.Я.» на корешке. Может, всё-таки стоит взглянуть, из-за чего я лишился покоя. Взял в руки и немного повертел, осматривая со всех сторон маленький томик на папиросной бумаге. Чем зарабатывает мой гениальный друг! Любовные романчики – чтиво для молоденьких девочек, скучающих домохозяек и одиноких отчаявшихся извращенцев. Таких, как я… В воздухе повисла пауза. Всё было ясно без слов. Что ж поделать, наличие пока ещё трезвой самокритики моей личности позволяет подозревать, что не всё ещё безнадёжно.
Поудобней устроившись с банкой пива в одной руке и книгой Акихико в другой, я начал читать. На первых же страницах вижу обычное скучное вступление, банальная история про старшеклассников, подростковую влюблённость и максимализм. Главного героя зовут... Не верю своим глазам, имя ему Акихико. Акихико учится в выпускном классе. Он тайно влюблён в Такахиро, которого перевели к ним в прошлом году. Удивительное совпадение! У него что, совсем не осталось фантазии? Назвал бы их хотя бы Ромео и Джулий, остряк-самоучка! Хорошо, догадался фамилии изменить. Знал бы Такахиро его истинную сущность! Ну, не важно, проехали. Читаю дальше. Пиво отставлено на пол. Чёрт, а эта новеллка затягивает! Он всё-таки мастер слова, мой Усаги-сенсей.
«Такахиро, беззаботно улыбаясь, вошёл в класс с полным ведром воды.
- Ну, как, будем парты двигать? – спроси он, поставив ведро в угол.
- Да ну их, можно и просто так вымыть пол, все учителя разошлись по домам к концу восьмого урока. Кому охота сидеть в школе и нас проверять? – отозвался его напарник.
Солнце клонилось к закату, проливая в кабинет из окна апельсиновый компот света.
Взяв ключ со стола, Акихико закрыл дверь класса.
- Ты чего? – Такахиро вздрогнул.
- А чтобы первоклашки не заглядывали. Мисс Мицуны всё равно уже нет.
Такахиро намочил тряпку во втором ведёрке и стал протирать доску. Акихико сидел на парте, лениво покачивая ногами, и наблюдал. Такахиро нравился ему уже давно. С первого взгляда он не привлекал к себе внимания, но было в этом парне что-то неуловимо притягательное. Акихико сразу взял новенького под свою опеку и помог подружиться с ребятами в классе…»
Ну совсем ни стыда, ни совести! Это же я, я взял сперва Такахаси под опеку. Акихико даже не хотел смотреть на него, а уж тем более общаться. Но потом вдруг что-то произошло, щёлкнул секретный спусковой механизм, и нелюдимого Усами уже было от парнишки клещами не оторвать.
«Черноволосый, загоревший после летних каникул, Такахиро был особенно хорош в новой белой рубашке. Некоторые девочки считали его симпатичным. Сидя на своей парте, Акихико заворожённо, следил за парнем. Каждое его движение казалось удивительно плавным и гармоничным, будто юноша двигался по воздуху при слегка замедленной съёмке. Его непосредственность и простота во всём, его искренность восхищали одноклассника не меньше, чем его стройная фигура с трогательным оттенком лёгкой подростковой угловатости. Скромный, простой и весёлый, Такахиро не был вундеркиндом с рождения и всегда усердно трудился над учёбой. Это позволяло Акихико частенько, подробно объясняя решения заданий, опекать, а фактически, ухаживать за ним.
- Значит, ты написал мне любовную записку… - задумчиво протянул Такахиро, - а я всё-таки надеялся, что это глупая шутка…
- Да. Я серьёзно.
- Ты мне уже говорил, - также задумчиво продолжал мальчишка, - значит, вот оно как…
- Ты подумал над моим предложением? Что решил?
- Ну, не знаю… - Такахиро смутился и на его щеках появился невольный румянец, - надо подумать, всё так непросто…
- Не надо думать! Пожалуйста, не думай! Просто прими меня.
- Всё так внезапно. Я не понимаю, зачем так? - с момента признания Акихико прошла уже неделя, но Такахиро не торопился с ответом, не говоря ничего определённого. Ему хотелось сделать вид, что он ничего не слышал, и кто-то зло пошутил над ними обоими. – Зачем? – повторил он ещё раз, - всё и так хорошо…
- Всё может быть хорошо, - поправил его Акихико, - Поверь моим чувствам. Я знаю, когда-нибудь ты обязательно меня полюбишь, - парень обнял его и крепко поцеловал. Такахиро замер, так и не решив, нужно ли ему сопротивляться.
- Я ведь нравлюсь тебе, я знаю. Иначе ты отказался бы. Осмеял и прогнал бы меня. Мой хороший, мой милый! - шептал Акихико, задыхаясь от собственной страсти».
Так! Когда это он успел поцеловать Такахиро? Почему не знаю? Нет, конечно, я бы знал. Акихико всё выдумал. С выпускного класса он изо дня в день безжалостно рассказывал мне свои любовные мечты и переживания, аж уши вяли! Если бы хоть раз он коснулся губ несравненного Такахиро, весь комплекс безумных впечатлений в тот же день вывалился бы на меня и похоронил под своей лавиной. Акихико не стал бы скромничать. В своей страсти к мужскому полу он признался мне ещё в старшей школе и очень радовался факту, что я не отверг его. Тогда замкнутый Акихико раскрыл передо мной все свои карты. Знал бы он настоящий вес груза, обрушившегося мне на плечи! Это притом, что моя мама всегда считала Акихико идеальным и постоянно приводила его в пример. Шутка ли, из человеколюбия брать на себя роль доктора Фрейда, особенно, когда сам с собой не в ладах. Что ж, почитаем дальше нашего фантазёра.
«Такахиро молчал, позволяя делать с собой всё, что угодно. Глаза его были полны нежности и тревоги. В глубине своего сердца он уже полюбил Акихико. Приятные ощущения и любопытство манили его, но останавливал страх неизведанного. Парень замер, наслаждаясь совершенно новыми ощущениями. Такахиро был робким и правильным мальчиком. В свои 17 он ни разу не целовался с девочкой, и никто никогда ещё не признавался ему в любви.
Акихико, обрадованный неожиданным счастьем, уже не мог отпустить свою невинную жертву. Его правая рука медленно и нежно легла на ширинку третьеклассника. Такахиро всхлипнул и тяжело задышал. Эти дерзкие прикосновения были неописуемо волнующими. До сегодняшнего дня никто, кроме него самого, ещё не ласкал парня ниже пояса. Как нужно вести себя при этом? Что говорить? Что делать? Происходящее было невообразимо сладко, как клубничное мороженное в соседнем кафетерии. Немного странная ассоциация, но ему просто не с чем было сравнить. Тем временем Акихико расстегнул ему молнию и запустил руку в бельё. Такахиро стоял, боясь пошевелиться, пока его друг, виртуозно играя пальцами с его членом, сочинял совершенно новую мелодию эротического наслаждения. Вроде бы знакомую, но в сотни раз ярче. Весь земной шар сосредоточился для них здесь и сейчас, в этом классе. Такахиро безвольно закрыл газа, не оказывая сопротивления, но и не отзываясь в ответ. Только молил про себя своего неожиданного любовника, чтобы восхитительные минуты продолжались вечно. Акихико смотрел на раскрасневшееся лицо юноши и не мог оторваться: он удивительно преобразился, став в этот миг одновременно невинным ребёнком и взрослым мужчиной, знающим свою всеохватную сексуальную силу. Сквозь истому Такахиро почувствовал, как партнёр положил его ладонь на свою промежность, и нечто живое, горячее начало мерно пульсировать в его руке под тонкой тканью школьной формы. Он понимал, что в этом месте сейчас заключается центр наслаждений Акихико, и этот парень жаждет от него того же, что делает сейчас с ним. Такахиро растерялся и перепугался немного. Любовник поймал его мысли и положил вторую свою руку поверх его кисти себе на штаны, ограничившись только тем, чтобы Такахиро прочувствовал ответное неподдельное желание его плоти.
Вдруг, кто-то дёрнул за ручку двери. Раздался стук.
- Здесь кто-то есть? – спросил встревоженный женский голос мисс Мицуны, их учительницы. Это в её кабинете подростки предавались своим развлечениям.
- Да-да, - отозвался Акихико, - сейчас!
Нельзя было допустить, чтобы она пошла за запасными ключами. Молниеносно Акихико швырнул тряпку в ведро и обратно на швабру. Потом, Такахиро из-за спины услышал, как в скважине щёлкнул ключ.
- Так вы ещё не ушли? Чего закрываетесь? – спросила Мицуна-сенсей.
- Да тут первоклашки хулиганят, всё время заглядывают и дразнятся.
- Ха-ха-ха! Это нормально. А я вот конспект потеряла. Не видели?
- Этот? – Акихико взял со стола пачку исписанных листов на прищепке.
- Ага! – женщина закивала.
Такахиро открыл глаза, инстинктивно повернувшись к учительнице спиной. Он кое-как подошёл к окну и сделал вид, что всё время до этого поливал цветы из пустой лейки.
- А ты что не здороваешься, Такахиро?
- Извините его, учительница, он сегодня переутомился, - друг тут же исправил положение, - не помочь Вам донести сумку с контрольными?
- Нет, спасибо! Ты такой милый мальчик! – засмеялась она.
Когда женщина вышла за дверь, школьники вздохнули с облегчением. Член Такахиро всё ещё предательски выпирал из расстёгнутых брюк, щёки были краснее клубники, а сердце колотилось, как у загнанного зайчонка».
«Фу! Ну и повороты сюжета! Как главный герой смог так быстро переключиться и замаскировать возбуждение? Так, хватит с меня извращений!» Надо выпить. Одним большим глотком я допил остававшееся пиво, смял банку и с досадой забросил её в дальний угол комнаты. Потом, возмутившись собственному поступку, соскочил с дивана, подобрал банку и отнёс на кухню в мусорное ведро. На обратном пути захватил с собой ещё пару банок холодненького «Асахи». Откупорил одну. Отпил и приложил ко лбу алюминиевую поверхность с приятными капельками конденсата. Немного посидев так, я пришёл к мысли, что надо всё-таки пролистать книжонку до конца, хотя бы пробежать глазами, чтобы иметь полное представление о творчестве давно известного мне человека.
Дальше шли описания природы, погоды, учебных будней. Я пролистывал страницу за страницей, исследуя текст по диагонали. Наткнувшись на внутренние переживания Такахро, любовно заполнившие с подачи автора пару листов, я, как студент-филолог и просто гей, был прямо-таки озадачен. Я внимательно исследовал каждое предложение, чтобы максимально точно понять все высказанные мысли и чувства. Напрашивался единственный вывод: ничего господин Усами не понимает в колбасных обрезках. Неудивительно. Акихико вырос в запущенной на тему воспитания детей семье, к тому же, весьма толерантной, имеющей недвижимость, бизнес и связи на Западе. Ему не знаком внутренний конфликт гомо- и гетеросексуальной ориентаций. Он больше переживал из-за того, что окружающие люди не принимали его свободомыслие. Для сверстников он всегда был слишком сложным, для взрослых – слишком эгоцентричным и самоуверенным. Эх, я бы много ему рассказал на счёт проблем морали и современности, опрокидывания пуританского Запада из крепких объятий религии в культуру индивидуализма. А ещё про то, как меня самого выкручивало изнутри наизнанку, выжигая строгое японское воспитание раскалённым железом неразделённой гомосексуальной любви. Удивляюсь, как он мог не замечать перемены во мне? Мама распереживалась тогда. Отец думал, что меня просто бросила девушка. А я тосковал по милому, принципиальному и по-традиционному правильному мальчику Хироки, коим ещё недавно я был. Я выдавливал его из себя капля за каплей горючих слёз и горячей спермы. Но Акихико предпочитал заниматься собой и своим фаворитом Такахиро. Всем было невдомёк, что со мной происходит. А мне казалось, что каждый прохожий видел меня насквозь... Откровенничать я не спешил, кому такое расскажешь? Псих, да и только. Сложно выразить проблему в словах, если сам до конца не понимаешь, что с тобой происходит. Только сейчас, спустя годы, всё более или менее стало ясно. Серьёзный мировоззренческий перелом моего сознания в той или иной форме, видимо, был неизбежен.
Да что это я всё о себе? – снова открыл книгу и продолжил читать. Акихико легко складывает композицию, у него очень захватывающий живой язык… При этих словах я откинулся на подушку и невольно закрыл глаза. Очки отложены в сторону. Сцена поцелуя во всей живости тактильных ощущений предстала передо мной. Как будто бы Акихико был сейчас здесь, рядом, и нежно касался моих губ своими влажными и тёплыми губами, дерзко проникая в рот языком и легонько щекоча внутри.
«Чур, меня! Наваждение! – я подскочил и обхватил голову руками, - неужто я так напился? Или эта злополучная повесть пытается меня совратить? Ну уж нет!»
Пошёл в ванную и ополоснул лицо холодной водой. Это всего лишь повесть. У меня просто разыгралась фантазия. Вернулся и оглядел комнату: всё как обычно, в меру прибрано, в меру разбросано по своим местам. Десять минут гипнотизировал будильник. Забытое пиво скучало на столе. Спать не хотелось. Гулять тоже. Хотелось залить мозги алкоголем и отключить сознание. «Бездарно, - подумал я, - пока Акихико-сама не подсунет мне какую-нибудь свою мерзость похуже для критической оценки, надо дочитать хотя бы одну книжонку. Второй я точно не переживу».
читать продолжение